– Как гласит древняя китайская пословица, – сказал Джим Гримсон, –

«надо быть чокнутым, чтобы обратиться к психиатру». А еще в Поднебесной Империи говорят: «Шиза – это вовсе не то, что тебе приглюковалось». Л.Роберт Порсена, доктор медицины, дипломированный психиатр, заведующий психиатрическим отделением Веллингтоновской больницы, слегка улыбнулся. Думает, наверно: еще один умник на мою голову. Эти цитаты со стенки в туалете я сто раз уже слышал. Тоже мне, «Поднебесная Империя». Выпендривается, хочет показать мне, что он не просто очередной темный, прыщавый, обкуренный, ушибленный рок‑музыкой сопляк, который слетел с катушек.

А может быть, доктор ничего такого не думает. Трудно сказать, что происходит за этим красивым лицом – вылитый бы бюст Юлия Цезаря, если бы не черные, как у Фу Манчу, усы и не подстриженные по моде, точно лакированные волосы. Доктор все время улыбается. Его яркие синие глаза напомнили Джиму песню Болванщика из книжки Кэрролла про Алису:

Ты мигаешь, Филин мой! Я не знаю, что с тобой! Высоко же ты над нами, как поднос под небесами! <Л.Кэрролл. «Приключения Алисы в стране чудес». Пер. Н.Демуровой. (Примеч. ред.)>

Подростки, лечившиеся у доктора Порсены, говорили, что он шаман, вроде чудотворца, первоклассный медик, владеющий магией и управляющий духами.

Доктор начал что‑то говорить, но его прервал селектор на столе.

Порсена нажал клавишу и сказал:

– Винни, я же просил – никаких звонков.

Но у Винни, красивой чернокожей секретарши, сидевшей за стеной, очевидно, было что‑то срочное.

– Извини, Джим, – сказал доктор. – Это займет не больше минуты.

Джим почти не прислушивался к разговору – он смотрел в окно.

Психиатрическое отделение и кабинет Порсены помещались на третьем этаже. Окно, как и все окна здесь, загораживала крепкая решетка. Сквозь просветы между домами Джим видел здания на набережной – а за ними река Тари, которая милей южнее впадает в реку Махонинг.

А вон шпили св. Гробиана и св. Стефана. Может быть мать побывала сегодня на ранней мессе. Теперь это единственное время, когда она может зайти в церковь – ведь она работает на двух работах, частично из‑за него, Джима. Пожар уничтожил все, кроме дедова портрета, который вынесли из дома вместе с Джимом. Родители переехали в относительно дешевую меблированную квартиру за несколько кварталов от старого дома. Слишком близко к венгерской колонии на вкус Эрика Гримсона. Такая неблагодарность как раз в характере отца. Родственники Евы – а фактически вся мадьярская община – собрали деньги, чтобы помочь их семье в бедственном положении.Устроили лотерею и собрали.Это было здорово– ведь благотворительные пожертвования стали редкостью в последние годы из‑за экономического кризиса; в районе Янгстауна. Но родные Евы, ее друзья и ее церковь – они выстояли.

Хотя Ева и стала наполовину отверженной из‑за своего замужества, она остается своей, венгеркой. И теперь, когда она в беде, ей представился случай осознать свою ошибку и должным образом покаяться.

В свое время у Гримсонов не хватило средств на страховой полис, который теперь мог бы покрыть все убытки, связанные с ущербом собственности или ненадежностью фундамента. Страховка от пожара имеется, но в ней не предусмотрена выплата, если пожар произошел по Божьей воле. Окончательного решения еще не вынесли.

Эрик Гримсон не мог бы позволить себе адвоката, но один из Евиных кузенов, юрист, взялся вести это дело. Если выиграет, то получит десять процентов от выплаченной страховки, а если проиграет, то ничего не получит. Своим временем он жертвует исключительно из клановой солидарности и потому, что ему жалко двоюродную сестру.