С тех пор прошло девятнадцать лет. За эти девятнадцать лет сэр Томас не забыл насмешек над своей бедной мертвой женой. Вот почему теперь он, приподнявшись на стременах, крикнул:

— Запомните меня!

Генерал прокричал это по-английски, зная, что бегущие французы все равно не услышат.

— Запомните меня! — крикнул он еще раз и погладил обручальное кольцо.

За сосновым лесом выстрелила пушка.

И сэр Томас повернул и пришпорил коня. Потому что сражение еще не закончилось.

— А, дьявол! — ругнулся Шарп.

Карета пролетела мимо него, накренившись, с крутящимся в воздухе колесом, завалилась и, скользнув по траве, остановилась за углом французской колонны. Вывалившаяся из нее женщина с черной вуалью на лице, очевидно, не пострадала, потому что, поднявшись, первым делом попыталась помочь бригадиру, но свидетелями несчастья стали также с десяток французов из задних рядов, которые тут же увидели в происшедшем возможность поживиться. Человек в богатом платье наверняка богат, и они, сообразив это, оставили строй, чтобы обчистить карманы несчастного. Шарп выхватил саблю и побежал.

— Пошли, ребята,— сказал Харпер — Есть работа.

Стрелки уже подобрались к флангу колонны. Британцы и французы сошлись врукопашную, в ход пошли штыки и приклады, но Шарп видел Вандала на коне. Находясь в гуще войска, около полкового Орла, полковник размахивал саблей, но только бил ею не красномундирников, а своих солдат, заставляя драться и убивать. Страсть его не пропадала втуне: французы на левом фланге упорно сопротивлялись атаковавших их ирландцам. Шарп собирался подойти к колонне сбоку, чтобы попробовать достать врага верным выстрелом, но теперь нужно было спасать бригадира, который пытался защитить женщину. Пистолет его выпал из кармана при падении, Мун выхватил из ножен новую саблю, купленную по дешевке в Кадисе, обнаружил, что клинок сломался, и тут маркиза закричала, увидев направленные на нее штыки.

Человек в зеленом мундире возник слева от бригадира. В руке у него был тяжелый кавалерийский палаш, оружие в равной степени брутальное и неудобное, и первый же выпад пришелся в горло одного из французов. Кровь из раны ударила выше Орла на древке. Голова завалилась назад, хотя тело еще бежало. Шарп повернулся, вонзил клинок в живот второму, крутанул, чтобы лезвие не застряло в теле, и пнул беднягу в пах, высвобождая оружие. Вражеский штык продырявил ему мундир, но подоспевший на помощь англичанину Гальяна уколол француза в бок своей игрушечной сабелькой.

Держа маркизу за руку, бригадир мог только смотреть. Шарп убил одного француза и повалил другого, потратив на это столько же времени, сколько понадобилось бы Муну, чтобы прихлопнуть муху. Теперь на него пошли сразу двое, и бригадир подумал, что капитан отступит, уклонится от неравной схватки, но тот, презрев опасность и здравый смысл, шагнул им навстречу и, отбив штык палашом, нанес удар в лицо. Сапогом в пах — и один уже на земле. Зато второй успел сделать выпад, и Мун невольно зажмурился, но Шарп с невероятной ловкостью уклонился от мелькнувшего штыка и обрушился на противника. Лицо его исказила такая ярость, что бригадиру вдруг стало жаль несчастного француза.

— Мразь! — прорычал Шарп.

Палаш мелькнул еще быстрее штыка, и француз, выронив мушкет, схватился обеими руками за воткнувшийся в живот клинок. Капитан вырвал его, а подоспевший Перкинс добил противника штыком. Оказавшийся рядом с командиром Харпер пальнул из своей страшной семистволки, и двух французов отбросило на пару шагов.