Кровать едва освещена, но на ней царит странное оживление; можно решить, что сэр Ричард быстро мотает головой слева направо, не производя почти никакого шума. А теперь вы поймете, насколько обманчивы бывают сумерки: уже можно различить множество голов, круглых и темно-коричневых, которые шевелятся спереди и сзади и падают ему на грудь. Ужасная галлюцинация? И ничего более? Вот! Что-то сваливается с кровати с мягким шумом, словно котенок, и выскакивает в окно с быстротою молнии, затем другое, потом сразу вчетвером… И после этого все снова успокаивается.

«Ты станешь искать меня завтра утром, но меня там больше не будет».

Что с сэром Мэтсью, то и с сэром Ричардом: он в своей постели, мертв и черен!

Когда новость стала известной, гости и слуги, бледные и потрясенные, собрались под окном. Итальянские отравители, папские эмиссары, воздух, отягощенный миазмами: вот объяснения, которые были предложены. А епископ Килморский смотрел на дерево. Дикий кот, сидевший на нижних ветвях, заглядывал в расщелину, образованную долгими годами в стволе. Он с большим интересом следил за тем, что там происходит.

Неожиданно он вскочил и вытянул шею над дырой. И тут ветка под ним обломилась. Все вздрогнули, услышав треск.

Известно, что коты могут плакать, но мало кто из нас, я надеюсь, слыхал вой, подобный тому, который донесся из ствола большого ясеня. Было два или три крика (свидетели не уверены в их числе), потом уже доносился только приглушенный шум борьбы. Леди Гервей тотчас же почувствовала себя плохо, а экономка, заткнув уши, бросилась бежать и бежала до тех пор, пока не упала на террасе в обморок.

Епископ Килморский и сэр Уильям Кентфилд остались, но и они были повержены в трепет рыданиями кота. Сэр Уильям сглотнул два или три раза, прежде чем смог говорить:

— В этом дереве есть нечто, чего мы не знаем. Я полагаю, нужно приступить к немедленному осмотру.

И все согласились. Была принесена лестница, и один из садовников поднялся по ней наверх. Он посмотрел в расщелину, но увидел лишь, что там что-то шевелится. Послали за фонарем и привязали к нему веревку.

— Нужно непременно выяснить. Клянусь жизнью, ваше преосвященство, тайна ужасных смертей покоится на дне этого дупла.

Садовник, снабженный фонарем, снова поднялся к расщелине и начал осторожно спускать его вниз. Когда он склонился над дырой, желтый отблеск фонаря осветил лицо, и в этот момент собравшиеся увидели охватившее его выражение ужаса. Он завыл нечеловеческим голосом и упал с лестницы. К счастью, двое слуг успели подхватить его, в то время как фонарь разбился внутри ясеня.

Садовник был в полуобморочном состоянии, и понадобилось немало времени, чтобы добиться от него нескольких слов.

Внимание присутствующих привлекло другое. Фонарь поджег сухие листья внутри дерева, и через пару минут поднялся густой дым, из которого вскоре стали выбиваться языки племени. И весь ясень заполыхал.

Зрители образовали круг в нескольких ярдах от пожара. Сэр Уильям и епископ послали людей за любым оружием и инструментом, имевшимся в распоряжении, так как стало ясно, что нечто облюбовало дерево в качестве логова, и теперь было вынуждено оттуда выйти.

Произошло это следующим образам. Сначала все увидели на нижней ветви внезапно вспыхнувший огненный шар; размером он был примерно с человеческую голову. Потом он съежился и упал на землю. Затем пять или шесть раз из пламени взлетали подобные шары, падали на траву, где через мгновение замирали. Епископ приблизился, насколько хватило смелости, к одному из них и увидел… то, что осталось от огромного обуглившегося паука! И так как огонь стихал, другие тела, уже живые, но такие же мерзкие, вываливались из ствола. Было видно, что они покрыты сероватой шерстью.

Ясень горел весь день, и до тех пор, пока не был полностью пожран огнем, слуги продолжали нести караул; время от времени они убивали этих ужасных существ, выбирающихся оттуда.