|
Ящер совершенно не походил на какого-нибудь старого добродушного дедулю. Он проводил взглядом падающую звезду - алую жилку, плевавшую искрами. Ночь пульсировала. Он чувствовал это, словно удары могучего сердца. Где-то справа раздался взволнованный визг ночной птицы, и аллигатор подал голос, похожий на звук контрабаса. Сегодня топь бурлила. Тучи москитов вились у лица Ящера, но жир и зола, которыми он натер кожу, защищали от укусов. Вновь возникло то самое могучее чувство, что посетило его, когда он готовился покинуть побережье: нынче ночью должно что-то случиться, что-то необычное. Болото знало это, а значит и Ящер знал. Возможно, Старый Папа выполз поохотиться, злой и голодный. Возможно. Год назад Лэйни Аллен видел Старого Папу здесь, в этом вот канале. Большие аллигатор плавали по протоке, подобно субмаринам, спокойные на глубине - яростные на поверхности. Лэйни Аллен - упокой, Господь, его душу - сказал, что самый крупный из аллигаторов выглядел жалко на фоне Старого Папы. Сказал, что глаза Старого Папы светились в темноте, словно фары кадиллака, а его эбонитово-зеленая шкура была такой толстой, что на ней пустил корни кипарис. Волна, поднятая Старым Папой, могла бы потопить глиссер, утверждал Лэйни, и от зубастого рыла до клиновидного хвоста Старый Папа походил на плывший по каналу остроф.
Лэйни и Ти-Берд Стоукс отправились сюда в апреле, вооруженные дробовиками, винтовками и несколькими связками динамита, чтобы выкурить Старого Папу из потайного логова. В мае семинол нашел то, что осталось от их глиссера: воздушный винт да часть расколотой кормы. Колокольчик зазвенел, и Ящер ощутил покачивание лодки, когда аллигатор заглотил наживку. Сжимая в зубах окурок сигары, он снял с держателя позади сиденья мощный фонарь и зажег его. Взбивая воду, аллигатор крутился на конце цепи, точно волчок. Луч фонаря нашарил его в камышах. Это оказался не слишком тяжелый молодой аллигатор около четырех футов длиной, однако взбешенный, словно низвергнутый в ад Люцифер, и готовый к драке. Ящер слез со своего насеста, надел перчатки из воловьей кожи, и стал наблюдать, как аллигатор сражается с вонзившимися ему в челюсти зубцами. Хвост зверя лупил из стороны в сторону, и в человека летели хлопья пены и брызги черной грязи. С этим Ящер ничего поделать не мог. Хотя он и аллигатор всегда находились на противоположных концах цепи, охотник находил дикую красоту в пилообразном оскале, в красных, пылающих глазах и в бьющемся, покрытом тиной теле. Но деньги ему нравились больше, и шкуры аллигаторов помогали сводить концы с концами. Так тому, значит, и быть. Ящер подождал, пока аллигатор не вскинет голову на поверхность и не попытается стряхнуть зубья, а затем метнул лассо. Его глазомер, рожденный из богатого опыта, не подвел и сейчас. Он заарканил глотку аллигатора и подтянул зверя поближе - мышцы вздулись на его руках, а лодка ходила ходуном. Потом он схватил багор и, когда аллигатор вновь стал крутиться вокруг своей оси в серой вспененной воде, проткнул его белесое брюхо. Кровь распустилась алым цветком - удар пришелся прямо в сердце. Однако аллигатор с упорной решимостью продолжал сражаться, пока Ящер несколько раз не саданул ему по черепу шипастой дубинкой, пронзив мозг. Аллигатор испустил дух, дернувшись последний раз и подняв в воздух фонтан воды высотой в десять футов. Глаза доисторического зверя закатились, и Ящер взволок труп на борт судна. Он еще разок крепко заехал твари по голове, зная, что аллигаторы иногда прикидываются мертвыми, чтобы успеть оттяпать руку или ногу. Этот бедолага, впрочем, ушел не ерепенясь. Ящер отсоединил цепь от зубцов, которые впились так глубоко, что позже их придется выдирать плоскогубцами. У него была целая картонная коробка запасных, поэтому он закрепил на цепи новые, наживил конину и бросил приманку за борт. Охотник снял лассо с кровоточащей, воняющей болотом туши, выключил фонарь и снова устроился на сиденье. В этом заключался смысл его жизни. Прошел час, и наживку вновь заглотили. |
