И вот уже ключ повернулся в замке входной двери, вот-вот законные владельцы дома войдут в прихожую и попадут прямиком в кошмар, первым признаком которого будет кучка обуглившегося пластика и силикона, которые некогда были основным средством защиты от незваных гостей, больших и малых.

— Эрни, мы не можем тут прохлаждаться, пока…

Скрипнула входная дверь, остались доли секунды…

— …ты найдешь хрен знает что, что бы это ни было!

— Уже нашел, — сказал Эрни спокойным, почти печальным голосом.

Я попытался рассмотреть маленькую желтую бумажку в его руке, но он уже открыл раздвижные застекленные двери и оставил меня пробираться через бардак, устроенный им в спальне. Я едва успел выскочить во дворик, как услышал хор охов-ахов и возмущенных голосов из прихожей. Но я уже сломя голову несся подальше от места преступления, быстро набирая скорость. Я буквально пролетел мимо бассейна, затем по газону, перескочил через забор одним прыжком (должен признаться, в этот раз это далось мне чуть сложнее, чем обычно) и ползком преодолел соседский дворик. А Эрни тем временем опередил меня на добрый десяток метров.

Через две минуты мы уже сидели в моем любимом «линкольне», пыхтели как паровозы и пытались перевести дух, но при этом посматривали, не видел ли нас кто, не преследуют ли нас. Но единственное движение в полумраке создавали типичные элементы пригородного пейзажа: сети баскетбольных корзин слегка покачивались на ветру, фигуры фламинго, украшавшие лужайки, заваливались со своих проржавевших металлических ног, соседские коты рыскали в поисках приключений. На какое-то мгновение показалось, что нам удалось смыться незамеченными.

Мои желудочные демоны были недовольны неожиданной пробежкой по пересеченной местности и грозили вернуть обратно два небольших куска баранины, которые я успел запихнуть себе в рот. Я с трудом сглотнул, пытаясь сохранить остатки профессионализма. Меньше всего мне хотелось завершить вечер, очищая переднее сиденье «линкольна».

Эрни был поглощен содержанием украденной им бумажки. Через некоторое время я спросил:

— Может, и мне покажешь, что это такое?

Он сложил листок пополам, потом еще раз и засунул в нагрудный карман.

— Давай-ка выбираться отсюда.

— Самая лучшая идея за сегодняшний день, — я повернул ключ, старый добрый американский мотор проснулся и затарахтел, нарушив тишину ночи.

Когда я включил фары, Эрни протянул руку и выключил их снова.

— Вообще-то я бы предпочел их включить.

— Проедь по ее улице, — велел Эрни.

Я покачал головой.

— Это плохая идея, Эрн, — я снова включил фары в знак протеста. — Нам и так уже один раз повезло. И мы найдем себе приключений на…

— Выключи фары. Это безопасно. Ну же, малыш. Ради меня!

Я рад был бы поспорить с ним, честное слово, но мог заранее предвидеть свое поражение. Ради того, чтобы сэкономить пару часов, я мысленно заблокировал каменной стеной тот отдел мозга, который отвечает за любовь к спорам, выключил фары и поехал по улице, как и просил Эрни.

Входная дверь была открыта, в доме горели все лампы, какие только можно. Хозяева врубили даже галогенные лампы во дворе, так что дом светился с интенсивностью ядерной вспышки. В полумраке я неторопливо ехал под уклон, едва касаясь педали газа.

Из дома до нас донеслись обрывки разговора: «…украшения… проверь, не взяли ли они… где твои кольца… посмотри, все ли в сейфе…». Вместе со словами долетал и запах, густой аромат злобы. Воздух в пределах квартала постепенно наполнялся запахом каштанов, запеченных в костре, но для динозавров это запах страха и злости, а противоположные эмоции будут сопровождаться пощипыванием носа, как в морозный день.