Нет. Мгновение спустя по бокам у меня встают два дина, облаченные в лучшие свои воскресные личины. Размерами ни тот, ни другой меня не превосходят, однако не очень-то вежливая манера, с которой они подхватывают меня под локотки, недвусмысленно сообщает, что, похоже, придется их выслушать.

— Вы хотели поймать машину? — спрашивает тот, что слева, воняющий парфюмерией «Олд Спайс» и протухшим гелием. Что-то знакомое.

— Благодарю за предложение, но я как раз решил прогуляться.

Я пытаюсь поймать взгляды других пешеходов, дабы воззвать к ним, предупредить о нависшей надо мной опасности. Но хотя мы со всех сторон окружены сознательными гражданами Нью-Йорка, ни один из них в лицо мне не заглядывает; все носы опущены долу, у каждого коробка передач переключена на максимальную скорость.

— Думаю, мы с удовольствием прокатимся, — слова исходят от того дина, что справа: он побольше своего партнера, но запах от него — капелька детской микстуры от кашля, не более того. Ничего угрожающего, что-то фруктовое.

Я снова бросаю взгляд на лимузин, на его темные стекла, блестящие колпаки, новехонький лак — устрашающе черный, оттенок 008, — и подтверждаю свое твердое решение идти пешком. Разве что чуточку побыстрее…

Все так же не отставая от меня ни на шаг, «Олд Спайс» кладет руку мне на плечо. Вполне дружеский жест, если смотреть со стороны: теплое объятие старого приятеля и прекрасное настроение. Но рука эта вовсе не ласкова — он оттянул латексный кончик пальца своей фальшивой кисти, и я ощущаю вонзившийся в мою нежную шею коготь. Так вот почему мне так знаком этот запах — дезодорант и жвачка, — это головорезы из парка, те, что убили Наделя.

— Часто катаетесь на велосипеде? — интересуюсь.

— Еще раз прошу тебя по-хорошему, — бормочет убийца прямо мне в ухо, — а затем просто прикончу. Давай в машину.

Ладно, ладно, лезу в машину. Правило Эрни номер пять: мертвые сыщики не способны вести расследование.

Какое-то время мы едем в абсолютном безмолвии. Шофер, которого мне толком не разглядеть, так как автомобиль разделяет полупрозрачная перегородка, радио включать не намерен. Хоть музыкой могли бы меня позабавить. По обе стороны устроились головорезы, что затолкали меня в автомобиль, и хотя заднее сиденье весьма просторно, я плотно зажат между их плечами.

— У меня ноги занемели, — нарушаю я тишину.

Кажется, моих похитителей это совершенно не беспокоит. Едем дальше.

— Знаете, — говорю, — меня вдруг осенило: нас же никто друг другу официально не представлял. Может, вы увезли не того парня.

— Не-а, того самого, — отзывается Микстура-от-кашля. — Не бывает двух динов по имени Винсент Рубио, пахнущих гаванской сигарой.

Я недоуменно щурюсь и что было сил морщу лоб:

— Винсент Рубио? Послушайте, я вижу, вы все перепутали. Я Владимир Рубио. Из Минска.

Тот, что потупее, задумывается, но «Олд Спайс» тут же портит мне всю игру:

— Не обращай внимания на эту парашу. Все в порядке, он Рубио.

— Вы меня раскусили, — признаю я, — да, раскусили… Ну… эх, парни, теперь вы знаете мое имя, но я-то ваших не знаю.

— Ах да, — спохватывается Mикстура-от-кашля. — Я Энглберт, а это Гарри…

«Олд Спайс» с силой лупит нас обоих по затылкам, в ответ на что я рыгаю, а Микстура-от-кашля взвизгивает.

— Ну-ка, оба, заткнулись, — отдает он приказ, и мы тут же подчиняемся.