С этими словами мы с Евой покинули салон. Со всех сторон нас одолевали запахи большого города, и я читала их как буквы.

— В последние недели и от моих снов воняет. Они стали густыми, как мамалыга, и чёрными, как деготь. А сквозь них текут огромные массы времени, похожие на подземные реки, хотя, проснувшись, я вовсе не становлюсь старее, чем я есть, чем была раньше. В моей жизни как будто существуют два времени. В одном времени не стареешь, но вместо тела тратится что-то другое. Карма? Может быть, наше тело и наша душа — это горючее? Горючее для чего? Может быть, Время — это сила, которая движет телом, а Вечность — это горючее души?

— Теперь нам пора немного передохнуть, — сказала я и повела сестру обедать во дворе небольшого ресторанчика. После обеда я достала из сумки телефон и позвонила мужу.

— Мы, как обычно, во дворике ресторана. Ждём тебя. Я немедленно должна показать тебе кое-что. Срочно приезжай. И захвати мою гитару.

Как только появился месье Адам, я попрощалась с сестрой выражением, которому я научилась у поколения шестьдесят восьмого года:

— Приходи в пять тридцать. Куда угодно, только не опаздывай.

— Издеваешься?

— Могла бы и сама догадаться. У «Шекспира», как обычно.

После этого я отвела мужа в меховой салон. Вместе с моей гитарой, которую он покорно нёс в руке.

— Ты, Адам, заключен в свою осуществлённую любовь, как в клетку, — сказала я ему, входя в салон.

— В какую любовь?

— То есть как — в какую? Разве ты не был влюблён в меня до женитьбы? Был. И разве ты не получил то, что хотел? Получил.

— Разве всё это не получила и ты?

— Получила, но не с тем мужчиной. Знаешь ли ты, Адам, что во сне я всё ещё девушка? Уже десять лет, лежа в постели рядом с тобой, я вижу во сне, что я невинна. И мне постоянно снится, что я теряю невинность с кем-то другим, а не с тобой. В моих снах их было не меньше двухсот, тех, кто лишил меня невинности…

— Лили, прошу тебя! — взбунтовался он.

— Итак, это всё, что касается невинности и того, что получил ты. Сейчас и я хочу получить кое-что. Хочу ту самую шубу, о которой я тебе говорила. Вот, я нашла её здесь, в этом салоне. И влюбилась в неё… Я просила вас оставить одну шубу, — продолжала я, обращаясь к продавцу.

— Сейчас посмотрим. На какое имя, достопочтенная мадам?

— На любое из моих четырнадцати, мой юный месье.

— Посмотрим, посмотрим, мадам… Совершенно верно, шуба оставлена на имя Эмпуза.

— Правильно. Вот теперь мы с супругом пришли вместе, чтобы он купил её.

Напуганный таким диалогом, Адам предпринял отчаянную попытку:

— Но ты же знаешь, Лили, что у тебя денег больше, чем у меня. Ты можешь её купить, а я не могу.

— Это не одно и то же. Я хочу, чтобы мне её купил ты.

И тут я мгновенно посерьёзнела и шепнула мужу на ухо:

— Сейчас я её примерю.

Я распахнула пальто, и капитан удостоверился в том, что под пальто его жена не носит ничего, за исключением духов «Jacomo de Jacomo».

— Лили, прошу тебя, не надо! Лили, идём домой. Прекрати эту комедию.

— Значит, берём шубу без примерки?

— Да-да, прошу тебя, без примерки! Сколько стоит это чудо?

На свой вопрос капитан получил неизбежный ответ, который заставил обернуться всех, кто находился в салоне.