Рабочие, чинившие башню, положили грубые деревянные половины поверх разрушенного каменного пола, прикрыв многочисленные провалы. Настаивали даже на том, что дыры надо заложить кирпичом, чтобы ничто не могло вылезти из глубин и потревожить сон богобоязненных обитателей замка.

Из-за этих половиц я ждала довольно долго, зная, что отчиму и двум воинам потребуется время, чтобы сдвинуть доски. Я пряталась в темноте у башни, а по Внутреннему Двору гулял ветер. Я думала об ангеле на верхушке башни, черном от вековой копоти, которую никакой дождь не мог смыть, накренившемся набок, словно вот-вот упадет. Кто он? Один из святых угодников? Быть может, он благословляет меня, видя, что я хочу последовать за Телларином и остальными? Я посмотрела вверх, но в темноте вершины не было видно.

Выждав долгое время, я попробовала дверь башни и увидела, что засов изнутри не задвинут. Возможно, ангел и в самом деле покровительствовал мне.

В башне луна не светила, и я еще на пороге зажгла свою первую свечу от трута, который почти уже догорел. Мои шаги по каменному полу казались оглушительно громкими, но никто не вышел из мрака, чтобы спросить, что я тут делаю. Отчима и остальных не было слышно.

Я задержалась перед винтовой лестницей, ведущей вверх, думая, что же найдут там рабочие, когда расчистят наконец завалы. Я и по сей день спрашиваю себя об этом, ибо кропотливая работа не закончена до сих пор. Должно быть, при жизни я этого уже не узнаю. Что там, наверху — сокровища волшебного народа? Или только их древние кости?

Не будь даже событий той роковой ночи, Башня Ангела все равно торчала бы гвоздем в моих мыслях, как точит она над замком, накрывая его и близлежащие земли своей длинной тенью. Думается мне, смертные никогда не постигнут всех ее тайн.

Когда-то мне снилось, что отчим велел мне вымыть ангела, но я, как ни стараюсь, не могу отскрести с изваяния черную грязь. Отчим говорит, что это не моя вина, что Бог дал бы мне силы, если бы хотел, чтобы лицо ангела стало видно всем, — но я все равно плачу.

Я подошла к зияющей в полу трещине и подумала, как могло случиться, что пол разбит вдребезги, а башня стоит, как стояла. Дорога, по которой мне предстояло пройти, была не из легких, но я храбро полезла через каменную осыпь, поставив свечу перед собой, чтобы освободить обе руки. Тогда я в первый раз пожалела, что не надела башмаки покрепче. Сползая вниз, я ободрала себе ноги и порвала платье в нескольких местах, пока наконец снова не стала на ровный пол, примерно в полудюжине моих ростов под Внутренним Двором. Среди обломков камня чернела трещина намного шире остальных — ее зазубренная пасть ждала, желая поглотить меня. Подойдя, я услышала в глубине голоса других, но они показались мне незнакомыми.

Камни от входа отодвинули, и открылась лестница — блестящая белая кромка и ступени, уходящие во тьму. Чей-то смеющийся голос снова долетел до меня — я никогда не слышала его прежде.

Даже страхи предыдущих дней не подготовили меня к этому новому испытанию — но я знала, что Телларин там, внизу. Я осенила грудь знаком Древа и ступила на лестницу.

Впереди ничего не было видно.

Свет моей одинокой свечи лишь делал лестницу еще более похожей на черную глотку, готовую меня поглотить, — но страх не мог остановить мое стремление к любимому, он только подгонял меня. Я спустилась уже, как мне казалась, на глубину, равную высоте Башня Ангела, но так и не догнала моих предшественников.

Был ли то обман слуха или ветер, гудящий в пещерах озерных утесов, но я продолжала слышать незнакомые голоса.