— Могло быть и случайным совпадением, — высказался один из присутствующих.

— Такое всегда можно предположить. Тем не менее после целого дня работы с этим перебежчиком я пришел к выводу, что никто его к нам не внедрял. Он располагает солидным объемом информации, правда, приукрашенной кое-где сведениями, которые, по его представлению, мы хотели бы получить. Но в целом его информация вызывает доверие и работа нашего комитета обороны известна ему досконально. У него абсолютно точная информация на этот счет.

— Вы не допускаете, что Котов действительно, зная некоторые вещи, остальное домысливает? — такой был задан вопрос.

— Перед нами человек, явившийся из Москвы, из четвертого главного управления, чтобы рассказать нам о наших собственных танках, наших военных диспозициях в НАТО и даже — тут Виссак чуть наклонился вперед и в голосе его прозвучало нечто вроде волнения — о том, что в его управлении и на двух конференциях КГБ, посвященных деятельности НАТО, шла речь о том, что в наших правящих кругах действует их агент. Предположительно член правительства — бывший или нынешний.

— А как насчет биографических материалов? — спросил директор.

— Тут возникли трудности, — сказал Виссак, — Мои беседы с Котовым происходили в присутствии представителя Ми5. Вам также известно, что наш министр крайне неохотно согласился предоставить биографические данные британцам, которые к тому же записали тексты всех моих бесед с Котовым. По этой причине мне пришлось быть весьма сдержанным. Точным, но сдержанным. И о многом умолчать.

Он снова сделал паузу и тонко улыбнулся:

— Очень немногие наши представители власти могут похвастать безупречной биографией. Согласно вашим указаниям, я свел содержимое каждого досье к датам, должностям, адресам. В этом роде…

— И что?

— Никакого прогресса, — со всей прямотой ответил Виссак. И добавил, Я особо и не рассчитывал на успех. Разве что позже…

Он слегка отвернулся к директору, последняя фраза повисла в воздухе.

— Так есть у нас список подозреваемых лиц? — спросил кто-то.

Директор поспешил ответить:

— Никаких подозреваемых. Предстоит ещё поработать.

Тот, кто спрашивал, — сотрудник архива — снова задал вопрос:

— Чего вы хотели бы от меня?

— Виссак обратится к вам в свое время.

— А как насчет министра?

— Нам пока нечего ему сказать. Мы, собственно, никому ничего не можем сообщить — ни президенту республики, ни премьер-министру, ни сенаторам. Никому. Дело должно остаться в этой комнате. Все поняли?

Присутствующие закивали в знак понимания и согласия. Когда они ушли, директор сказал Роберу Виссаку:

— Буду у вас в девять.

— Хорошо. У меня есть ещё кое-что. Весьма неприятное.

Одной из заповедей директора было ни в коем случае не спешить, если ему предстояло что-то узнать, какими бы важными не сулили оказаться новости. "Скажи ему, что наконец-то назначен день страшного суда, и он тут же ответит, что не может заняться этим делом раньше трех во вторник" сострил как-то его секретарь.

У Робера Виссака не было хобби — никаких интересов помимо работы. Не было друзей и, похоже, не было даже аппетита. Его квартира на одной из безликих улиц возле авеню Мэн отличалась, как и её хозяин, анонимностью и отсутствием человеческого тепла. Обставлена вещами, купленными как бы наспех, без всякого энтузиазма в ближайшем мебельном. За многие годы Виссак обзавелся лишь необходимым минимумом предметов. В гостиной — полка с несколькими справочными изданиями, стол, на котором громоздились журналы правого направления, что соответствовало политическим взглядам хозяина. Все аккуратно прибрано: ритуал уборки совершался каждое утро в шесть и предшествовал чашке черного кофе, душу, небольшой гимнастике и смене белья, все это под радио, сообщающее новости.