|
Она ласково просунула руку под локоть Марианны. - Как чудесно, что вы снова стали сама собой. И в самом деле, как далеки теперь и мадемуазель Малерусс, и синьорина Мария-Стэлла!.. Несмотря на все ее самообладание, Марианна почувствовала, что краснеет. - Очевидно, я кажусь вам чем-то вроде хамелеона, - вздохнула она. - И меня беспокоит, как будут судить об этом простые смертные. Красивые черные брови г-жи де Перигор поползли вверх. - Простые смертные не позволят себе судить вас, дорогая! Что же касается нашей знати, скажем прямо, что они еще и не такое видели! Известно ли вам, что мой дед был конюхом у царицы Екатерины, прежде чем стать ее любовником и жениться на герцогине Курляндской? Это ничуть не мешает мне гордиться им... Именно его я предпочитаю всем моим предкам!.. А что касается некоторых из ваших эмигрантов, я знаю таких, которые занимались ремеслом куда менее почетным, чем служба лектрисы у княгини или выступление в концертах! Перестаньте волноваться, и пойдем представиться нашему церберу. - Минутку! - сказала Марианна, оборачиваясь к Дюроку. - Не могли бы вы, господин герцог, дать мне объяснения относительно присланного вами приказа? Зачем я вызвана сюда? Круглое, с немного неопределенными чертами лицо главного маршала дворца расплылось в широкой улыбке. - Но.., чтобы быть представленной их величествам, ничего больше.., таков порядок! Обычно это делается на балу, но поскольку мы в трауре... - Ничего больше? - недоверчиво спросила Марианна. - Вы в этом уверены? Вы уверены, что его величество не приготовил для меня какую-нибудь пакость в его вкусе? - Конечно! Император приказал мне вызвать вас, и я от его имени пригласил вас на представление. Впрочем, - вынимая часы, добавил он, - уже пора войти в зал, а госпожа де Монтебелло еще не появилась. Очевидно, она задержалась у императрицы... Но это не имеет значения. Я имею такое же право представлять новичков. Прошу вас, сударыня. Двое слуг в зеленых с золотом ливреях отворили двойную дверь в соседний зал, и приглашенные неторопливо вошли, располагаясь вдоль стен: женщины впереди, мужчины сзади. Дюрок один остался рядом с Марианной, которая остановилась немного в стороне от остальных, недалеко от двери, из которой должна была появиться императорская чета. Людей собралось много, но молодая женщина, охваченная одновременно беспокойством и желанием поскорее увидеть человека, которого она все так же любила, даже не взглянула на остальных приглашенных. Они представляли для нее безликую массу платьев и сверкающих мундиров, французских и иностранных. Она ограничилась тем, что на ходу проверила в одном из высоких зеркал, в порядке ли туалет и весь ее внешний вид. Единственная мысль билась в ее мозгу: как он ее примет? Сначала она считала, что будет иметь дело с ним одним, что он прикажет отвести ее в свой кабинет, чтобы поговорить без свидетелей. Поэтому она испытывала жестокое разочарование. Это выглядело так, словно Наполеон предупреждал, что она для него не больше, чем любая другая женщина! Неужели он до такой степени влюблен в эту толстую Австриячку? И затем, склонность к враждебным выходкам и сомнительным комплиментам, которыми Наполеон публично награждал некоторых женщин, была ей слишком хорошо известна, чтобы она не опасалась момента, когда окажется лицом к лицу с ним перед всеми этими жадно настороженными ушами и устремленными на нее взглядами. - Их величества император и императрица! - громко возвестил церемониймейстер. Марианна вздрогнула. Ее нервы натянулись до предела. |
