– У вас сигаретки не найдется, мистер? – спросила она.
Он вытряхнул одну свободной рукой, вдавил прикуриватель. Тот выскочил, и он поджег ей.
Путь в рай закрыт
Я сидел в баре на Западной авеню. Времени – около полуночи, а я – в своем обычном попутанном состоянии. То есть, знаете, когда ни черта не выходит: бабы, работы, нет работ, погода, собаки. Наконец, просто сидишь, как оглоушенный, и ждешь, будто смерти на автобусной остановке.
Так вот, сижу я так, и тут заходит эта с длинными каштановыми волосами, хорошим телом и грустными карими глазами. Я на нее не отреагировал. Я ее проигнорировал, хотя она и села на табуретку рядом с моей, когда вокруг была дюжина свободных.
Фактически, мы в баре были одни, не считая бармена. Она заказала сухое вино.
Потом спросила, что пью я.
– Скотч с водой.
– Дайте ему скотча с водой, – велела она бармену.
Так, это уже необычно.
Она открыла сумочку, вытащила маленькую проволочную клетку, вынула из нее крошечных человечков и поставила на стойку бара. Все они были ростом дюйма в три, живые и одеты, как надо. Их было четверо, двое мужчин и две женщины.
– Сейчас такое делают, – сказала она, – они очень дорогие. Когда я их покупала они шли по 2,000 долларов штука. А сейчас стоят по 2,400. Я не знаю производственного процесса, но, наверное, это противозаконно.
Маленькие человечки ходили по стойке. Неожиданно один малютка влепил пощечину крошке-женщине.
– Сука, – сказал он, – с меня довольно!
– Нет, Джордж, как ты можешь? – закричала та. – Я люблю тебя! Я себя убью! Ты должен быть моим!
– Мне плевать, – ответил маленький парень, вытащил крохотную сигаретку и закурил. – У меня есть право на жизнь.
– Если ты ее не хочешь, – сказал другой маленький парень, – то я ее возьму. Я ее люблю.
– Но я тебя не хочу, Марти. Я люблю Джорджа.
– Он же мерзавец, Анна, настоящий мерзавец!
– Я знаю, но я все равно его люблю.
Тут маленький мерзавец подошел и поцеловал другую маленькую женшину.
– У меня тут треугольник закрутился, – сказала дама, купившая мне выпить. – Это Марти, Джордж, Анна и Рути. Джордж катится вниз, совсем опустился. Марти – вроде квадратный такой.
– А не грустно на все это смотреть? Э-э, как вас зовут?
– Даун. Ужасное имя. Но так матери иногда со своими детьми поступают.
– Я Хэнк. Но разве не грустно…
– Нет, смотреть на это не грустно. Мне с собственными любовниками не очень-то везло, ужасно не везло, на самом деле…
– Нам всем ужасно не везет.
– Наверняка. Как бы то ни было, я купила этих маленьких человечков и теперь наблюдаю за ними, это как по-настоящему, только без проблем всех этих. Но я ужасно распаляюсь, когда они начинают любовью заниматься. Тогда бывает трудно.
– А они сексуальные?
– Очень, очень сексуальные. Господи, как они меня разжигают!
– А почему вы их не заставите это сделать? Я имею в виду, прямо сейчас. Вместе и посмотрим.
– О, их нельзя заставить. Они сами должны.
– А они часто этим занимаются?
– Они довольно хороши. Четыре или пять раз в неделю.
Те гуляли по стойке.
– Послушай, – сказал Марти, – дай мне шанс. Ты только дай мне шанс, Анна.
– Нет, – ответила Анна, – моя любовь принадлежит Джорджу. И по-другому быть не может.
Джордж целовал тем временем Рути, обминая ей груди. Рути распалялась.
– Рути распаляется, – сообщил я Даун. |