— Вот этот самый, — сказал Жуковский, показывая на указательном пальце правой руки драгоценный перстень. — Я с ним никогда не расстаюсь… Государыня была слишком снисходительна ко мне. Гравер Уткин, что прославился и в Париже, должен был, по ее желанию, сделать виньетку для моих стихов, и 1200 экземпляров их на веленевой бумаге также отданы в мою пользу. Тем не менее…

Жуковский замолк и в грустной задумчивости загляделся вдаль, на ту сторону пруда, где, отражаясь в зеркале вод, тихо и величаво плавала семья белых лебедей.

— Тем не менее?.. — переспросил Пушкин.

— Мне страшно от чего-то…

— Но если Тургенев открыл вам настежь все двери…

— То-то, что я не выношу сквозного ветра, — отшутился Жуковский и круто переменил разговор. — А что, Александр, скажи-ка, не пишешь ли ты теперь чего нового?

— О! Если бы вы знали, Василий Андреич, какие у него теперь планы в голове… — с непривычною живостью отвечал за друга своего Дельвиг.

— Перестань! Ну, стоит ли толковать… — остановил его, смутясь, Пушкин.

— Какие планы? — полюбопытствовал Жуковский. — Меня это очень интересует.

— Ну, не ломайся, Пушкин, расскажи! — продолжал Дельвиг.

— Да что же я расскажу?..

— Хоть про «Фатаму» свою, что ли.

— И то, расскажи-ка, Александр, — поддержал Жуковский.

"Поломавшись" еще немного для вида, Пушкин начал:

— "Фатама, или Разум человеческий" — восточная сказка-поэма. Вкратце идея такая:

"Жили два старика: муж с женой; жили счастливо, как лучше быть нельзя. Одного только не послал им Аллах для полного счастья — детей. И вот является им добрая фея. Они молят ее умилосердить Всевышнего — дать им сына.

— Желание ваше исполнится, — говорит фея.

— Но умника-разумника, какого в мире еще не бывало! — добавляют старики.

— Будь по-вашему, — говорит фея, — в самый день рождения он будет уже возмужалым…

Старики слов не находят, как благодарить фею.

— Не хвалите утра ранее вечера, — говорит им она. — Природа не терпит нарушения ее законов; что она теряет на одном, то берет себе на другом. Сын ваш, родясь возмужалым, с году на год будет слабеть умом и телом, пока не пройдет обратно всех возрастов жизни, от возмужалости до младенчества.

И точно: Аллах дал старикам сына, который был так учен, что только выглянул на свет Божий, как первым делом спросил по-латыни:

— Ubi sum? (Где я?)

Но с году на год, со дня на день ученость его испарялась как дым, пока, наконец, на руках родителей не очутился беспомощный, бессмысленный младенец.

Мораль сказки: насильственное нарушение естественного порядка вещей не ведет к добру".

Жуковский внимательно выслушал сказку.

— Оригинально, — похвалил он, — из этого материала можно многое сделать.

— Что в моих силах — я постараюсь сделать. Если бы вы знали, Василий Андреич, сколько я для этого одних книг перечитал!

— Да, читать нашему брату, писателю, надо много, — раздумчиво заговорил Жуковский. — Но читать надо с толком. Один немецкий ученый, Миллер, очень верно заметил: "Lesen ist nichts; lesen und denken — etwas; lesen, denken und fiihlen — die Vollkommenheit" (Чтение — ничто; чтение осмысленное — кое-что; чтение же осмысленное и перечувствованное — совершенство).