ИЗ-ЗА КАССЫ

Миссис Кэрью очень рассердилась. Довести себя до того, чтобы взять к себе этого калеку, а потом услышать, как он холодно отказывается! Это просто невыносимо! Она не привыкла к тому, чтобы пренебрегали её желаниями. Мало того, и теперь, когда она не могла взять этого мальчика, её охватил неимоверный ужас, что он — её Джеми. Знала она и ещё одно: она решила взять его не потому, что полюбила, даже не потому, что пожалела — нет, она надеялась помочь себе, заглушить бесконечно звучащий вопрос: «А что, если это Джеми?».

Мальчик помог ей увидеть себя, но это её не утешило. Ожесточившись, она гордо признала, что и на самом деле его не любит, потому что он не сын её сестры. Надо забыть об этой истории.

Но забыть она не могла. Как бы решительно она ни направляла мысли к другим занятиям, перед ней всплывал образ несчастного мальчика, лежащего в убогой комнатке.

Кроме того, Поллианна совершенно не походила на себя. Она бродила как потерянная по всему дому.

— Нет, я не больна, — отвечала она, когда ей задавали вопросы.

— А в чём дело?

— Ни в чём. Просто… я думала про Джеми… почему у него нет всех этих красивых вещей? Ковров, картин, занавесок…

То же самое было и за столом. Поллианна потеряла аппетит, но говорила, что не болеет.

— Ох, нет, — вздыхала она печально. — Просто я не голодна. Как только я начинаю есть, я думаю про Джеми, ведь у него только чёрствые пончики и сухой хлеб. И тогда… я ничего не хочу…

Миссис Кэрью охватило чувство, которое она сама едва сознавала — надо во что бы то ни стало вывести Поллианну из этого состояния. Она заказала огромную ёлку, две дюжины гирлянд с разноцветными лампочками, всякие игрушки. Впервые за долгие годы дом был ярко освещён, переливался мишурой, благоухал свежей хвоей. Решив устроить рождественский вечер, миссис Кэрью предложила Поллианне пригласить девочек из класса.

Но и тут её ждало разочарование. Поллианна была благодарна, заинтересована, даже взволнована, но личико её оставалось печальным. В конце концов оказалось, что вечер принёс больше печали, чем радости, потому что первая же вспышка ярких лампочек вызвала целую бурю рыданий.

— Ну, в чём дело, Поллианна?! — в отчаянии воскликнула миссис Кэрью. — Что же на этот раз не так?

— Н-н-ничего, — плакала Поллианна. — Только… это чудесно, ужасно красиво… а Джеми ничего не видит!

Тут терпение у миссис Кэрью лопнуло.

— Джеми! Джеми! Джеми! — закричала она. — Поллианна, не можешь ли ты прекратить эти разговоры? Ты прекрасно знаешь, что это не моя вина. Я предлагала ему жить здесь. Да и куда подевалась твоя игра? Я думаю, самое время играть в неё.

— Я в неё играю, — с дрожью в голосе ответила Поллианна. — Но я не представляла себе, что может быть так скверно. Раньше, когда я чему-то радовалась, мне становилось хорошо. А теперь я так рада, что у нас есть ковры, картины, и хорошая еда… я могу гулять, и бегать, и ходить в школу… Но чем больше я радуюсь за себя, тем больше мне жалко его. Я не знала, что игра может быть такой грустной, и не знаю, в чём дело. Может быть, вы знаете?

Миссис Кэрью отвернулась и, вздохнув, вышла из комнаты.

Накануне Рождества случилось то, что немного отвлекло Поллианну от Джеми. Миссис Кэрью отправилась за покупками, и в тот самый миг, когда она стала выбирать кружева, Поллианна заметила лицо за кассой, которое ей показалось знакомым. Некоторое время она хмурилась, внимательно всматриваясь, а потом, с лёгким возгласом, бросилась вдоль прилавка.

— Ой, это ты! Это ты! — воскликнула она, обращаясь к девушке, которая раскладывала на витрине розовые бантики.