Ответ мой был весьма нелюбезен.

— М-р Генникер, — сказал я, — вам, по-видимому, посчастливилось в жизни, и потому вы можете себе позволить, роскошь жалости и сострадания к тем, кому судьба не улыбнулась. Но в нашем обоюдном положении жалость является чем-то в роде торжества, а предложение помощи — чем-то вроде оскорбления. Я совершенно доволен своим положением, а если бы и желал изменить его, то во всяком случае не прибегнул бы к вашей помощи. Я честно зарабатываю свой хлеб. Желаю и вам того же. Кто знает! Обстоятельства наши еще могут измениться!

Сказав это, я повернулся и ушел с сердцем, напитанным горечью и злобой. С этой минуты он уже не заговаривал со мной и делал вид, что не замечает моего присутствия, но капитан стал еще строже относиться ко мне, и я, конечно, без всякого основания приписывал это влиянию твоего отца.

Мы подходили к мысу-Горну, когда нас настиг ураган, налетевший с юго-востока, который, в конце концов, привел наш корабль к гибели. В течение нескольких дней мы боролись с ним, но судно наше было старое и начало давать течь, так что пришлось идти по ветру, что мы и делали в течение нескольких дней. Наконец, мы очутились среди этих островов, и чтобы не натолкнуться на скалы, должны были опять идти против ветра.

Течь увеличилась, и судно наше быстро залило водой. Нам пришлось покинуть его ночью, второпях, ничего не успев захватить с собою. Мы оставили на нем трех матросов, которые там погибли. С Божьей помощью удалось нам направить нашу лодку к отверстию в скалах, здесь, внизу, это было единственное место, где мы могли причалить. Теперь я остановлюсь и отдохну, так как мне еще много надо рассказать тебе.

— Хорошо, — сказал я, — а я тем временем пойду вниз и принесу вам ящик с вещами. Вы мне объясните их назначение.

Я ушел и вернулся с одеждой и бельем. Тут было восемь пар пантолон, девять рубашек, две пары синих панталон и две куртки, несколько пар сапог и чулки. Джаксон ощупал их поочереди руками и объяснил мне их употребление.

— Отчего бы вам не надеть что-нибудь из этого? — сказал я.

— Если ты позволишь мне, я с удовольствием надену! — ответил он. — Дай мне парусиновую куртку и штаны!

Я подал ему эти вещи и пошел за остальными.

Когда я вернулся, на нем уже было новое платье, а старое лежало возле него.

— Теперь я чувствую себя одетым по-христиански! — сказал он.

— По-христиански? — переспросил я. — Что это значит?

— Со временем я объясню тебе, — ответил он, — давно, давно я не чувствовал себя так хорошо. Что же ты еще принес?

— Вот, — сказал я, — что это такое?

— Это — кусок парусины, из которой делают куртки и штаны. Это пчелиный воск!

Затем он объяснил мне значение и других предметов. Тут были иглы, какие обыкновенно употребляют матросы, рыболовные крючки, удочки, писчая бумага и два пера.

— Все это неоценимо, — сказал Джаксон, — и очень увеличило бы наше благосостояние, если бы я не был слепым!

— Там есть еще вещи, — сказал я, — я сейчас принесу их.

На этот раз я уложил все оставшиеся вещи в сундуке и притащил его. Нести такую тяжесть, взбираясь по скалам, было очень трудно, и я сильно запыхался.

— Теперь я все принес, — сказал я, — это что какое?

— Это подзорная труба, но, увы, я слеп. Во всяком случае, я научу тебя, как употреблять ее.

— Вот две книги! — сказал я.