Мы часто подсмеивались друг над другом, т. е. над внешним нашим видом. Костюмы наши показались бы более чем странными для постороннего глаза. Мы не носили ни чулок, ни сапог — за неимением оных, и заменяли их штиблетами и сандалиями из тюленьей кожи, для защиты от колючих растений кактусовой породы, среди которых нам приходилось прокладывать себе дорогу. М-с Рейхардт носила на голове шапку конической формы из той же тюленьей кожи и защищала лицо от солнца грубым подобием зонтика, который я смастерил для нее. Для наших экскурсий она обыкновенно надевала толстые холщевые панталоны, так как обычное платье ее изодралось бы в куски после получаса ходьбы по кустарникам; затем следовала фуфайка, сшитая ею самою из мужского жилета, и канифасовая кофта, которая застегивалась у ворота и рукавов. Я носил широкополую шляпу, собственноручно сплетенную из сухой травы, матросскую куртку, до крайности изношенную, с заплатами из тюленьей кожи, и парусиновые панталоны, заплатанные таким же способом.

Хотя наши экспедиции были самого миролюбивого свойства, мы все же не решались ходить вдаль без оружия. По совету м-с Рейхардт я смастерил себе толстый лук и множество стрел, много практиковался в стрельбе в цель и достиг некоторого совершенства в этом отношении. Стрелы эти, из крепкого дерева с гвоздями, я носил за спиной в чехле, американский нож висел у меня спереди; через плечо я надевал на перевязи корзинку, сплетенную из длинной морской травы, и собирал в нее наши сокровища, а лук держал в руках. Моя спутница, кроме зонтика, имела в руках только длинную палку, а к талии привязывала корзинку с небольшим запасом провизии. Проголодавшись, мы усаживались где-нибудь в тенистом уголке среди цветов, защищенные кустарниками от жгучего солнца, и закусывали сушеной рыбой или птицей, пекли в золе картофель и запивали незатейливый обед наш ключевой водой. Это был необыкновенно приятный отдых после целого дня утомительной ходьбы.

Я уже говорил, что достиг большого совершенства в употреблении лука и стрел. За неимением огнестрельного оружия, они были для меня неоценимы во многих отношениях. Старые мои враги — акулы — все еще имели обыкновение подплывать к берегу на известном расстоянии, и мне часто приходилось, стоя на краю утеса, стрелять в них с большим успехом. Я ненавидел этих животных за страх, который они заставили меня пережить во время достопамятного моего путешествия, и за гибель моего возлюбленного Неро и объявил им беспощадную войну.

Мы так часто проходили весь остров с одного конца до другого без всяких приключений, что мне и в голову не приходило думать о какой-либо опасности. Навстречу нам не попадался ни единый зверь, кроме старых моих друзей — тюленей, которые держались поблизости от берега. Альбатросы по-прежнему были почти единственными крылатыми посетителями нашего острова. Изредка только случалось мне видеть птиц другой породы. Некоторых из них мне удалось убить. Я пробовал на них свое искусство в стрельбе из лука и если мясо нового представителя пернатого царства оказывалось съедобным, мы очень радовались такой находке. В противном же случае, я забавлялся тем, что слушал рассказы м-с Рейхардт о наименованиях и привычках различных птиц.

Мы открыли небольшую долинку, окруженную кустами, через которые приходилось пробираться, чтобы спуститься по ее крутому склону до самого дна.

Земля тут была очень плодородная, и деревья достигали более значительной вышины, чем во всех остальных частях острова. Мы назвали этот уголок «Счастливой Долиной», и она стала нашим любимым местом отдыха.