– Я был бы рад, – ответил Юрген, – оказать вам услугу любым возможным способом. Но почему вы называете меня членом семьи?

– По правде говоря, – усмехнулся Смойт, – я не заявляю никаких прав на родство с герцогом Логрейским…

– Порой, – говорит Юрген, – некоторые люди предпочитают путешествовать инкогнито. Будучи королем, вы должны это понять.

– …Меня интересует скорее внук Стейнворы. Теперь, не сомневаюсь, вы вспомните вашу бабушку Стейнвору, эту очаровательную старушку. Но я-то помню Стейнвору – жену Людвига, одну из прелестнейших девушек, которую когда-либо освещал королевский взор.

– О, сударь, – проговорил, ужаснувшись, Юрген, – что вы мне такое рассказываете?

– Всего лишь то, что у меня всегда была нежная натура, – ответил король Смойт, – и что в те дни я был прекрасным, честным и прямым молодым королем. И одним из результатов этого стал ваш отец, которого люди звали Коттом, сыном Людвига. Но могу вас уверить, что Людвиг не сделал ничего, чтобы заслужить это.

– Ну и ну! – сказал Юрген. – Все это весьма скандально и к тому же очень печально: вам всучивают совершенно нового деда в такой ранний час. Все же это произошло давным-давно, и, если Людвиг не расстраивался по этому поводу, я тоже не вижу причины расстраиваться. И, кроме того, король Смойт, возможно, вы говорите неправду.

– Если ты сомневаешься в моем признании, милостивый внук, тебе нужно лишь взглянуть в ближайшее зеркало. Именно из-за этого мы и рискнули потревожить твой сон. По-моему, ты обладаешь поразительным сходством. У тебя налицо все наши фамильные черты.

Тут Юрген внимательно рассмотрел короля Смойта Глатионского.

– На самом деле, – сказал Юрген, – разумеется, весьма лестно, когда тебе говорят, что у тебя царственная внешность. Я вообще не знаю, что сказать в ответ на подразумеваемый комплимент, не показавшись неучтивым. Я ни на миг не поставил бы под сомнение то, что вы в свое время были весьма восхитительны и также, без сомнения, весьма справедливы. Тем не менее… в общем, мой нос, по тем впечатлениям, которые до сих пор позволяли получить зеркала, не является вздернутым.

– Но общеизвестно, что внешний вид обманчив, – заметил король Смойт.

– А что касается левой стороны вашего лица, – возразила королева Сильвия Терея, – я обнаруживаю отчетливое сходство.

– Я могу показаться чересчур тупым, – сказал Юрген, – так как я немного туповат. У меня такая черта, очень плохая черта, сформировавшаяся в раннем детстве, и я не в силах от нее избавиться. Поэтому я не имею представления о том, на что вы вдвоем намекаете.

Ответил призрак короля Смойта:

– Объясню. Как раз шестьдесят три года назад в эту ночь я убил свою девятую жену при особо зверских обстоятельствах, о чем ты, проявив весьма дурной тон, сейчас упомянул.

Тут Юрген до некоторой степени смутился, почувствовав, что не пристало тому, кто совсем недавно отрезал голову собственной жене, вставать в позу праведника.

– Конечно, – сказал Юрген, мысля шире, – в браке всегда возможны такие мелкие семейные разногласия.

– Пусть будет так! Хотя, клянусь одиннадцатью тысячами спутниц Урсулы по путешествиям, было время, когда я не переносил подобной критики. Ладно, те времена давно прошли, и сейчас я – бескровное существо, которое ветер по своему усмотрению носит по краям, где еще вчера страшились короля Смойта.