Я уточнил:

— А что вы тогда между собой говорили о председателе?

— Вы имеете в виду те годы, когда я служил в КГБ? — переспро­сил Путин.

— Да, мне интересны ваши личные впечатления того времени. Как вы тогда в своем кругу его оценивали? Что для вас было самым важ­ным?

— Ну, мы в ту пору не очень распространялись на эту тему...

Споры о личности Юрия Андропова не утихают и по сей день. Точки зрения практически несовместимы — от безудержного восхищения до полного неприятия и отвращения.

Кинорежиссер Андрей Кончаловскнй, сняв о нем фильм, в га­зетном интервью восторженно говорил: «Юрий Владимирович Андропов для меня фигура интереснейшая. Та роль, которую он сыграл в КГБ, совсем иная, чем ее трактуют многие современные историки. Теперь я знаю, что перестройка началась в КГБ, Мы просто себе этого не представляем. При Андропове КГБ сыграл огромную позитивную роль в государстве. Если бы Андропов не был так тяжело болен, мы бы жили сейчас в другой стране, похожей на Венгрию восьмидесятых—девяно­стых годов. Были бы частные предприятия и банки, свобода выезда за рубеж, идеология социал-демократии...»

Противоположного мнения придерживается Анатолий Черняев, бывший помощник генерального секретаря ЦК КПСС: «Ничего выдающего­ся он не сделал и не предложил, кроме борьбы за дисциплину и большей критики в газетах. Нелепо считать Андропова реформатором. Он лишь хотел исправить систему с помощью организационно-админи­стративных мер. Дело безнадежное. Просто всем хотелось, чтобы Ан­дропов стал человеком, который спасет Россию...»

Андропов нравится тем, кто считает, что страна пошла неверным путем, кому симпатичны жесткие лидеры. Иван Капитонов, бывший секретарь ЦК по кадрам, чуть не в единственном после ухода на пен­сию в интервью «Правде» говорил: «Сталинский металл я ощущал лишь в голосе Андропова: он зазвучал и во внутренней политике, когда началась жесткая борьба за наведение дисциплины на производстве и общественного порядка, и во внешней: вспомните хотя бы заявления нашего руководства в пору антисоветского шабаша, начавшегося после гибели южнокорейского «боинга».

Первому секретарю ЦК компартии Грузии Эдуарду Шеварднадзе Андропов говорил, что у Сталина в смысле наведения порядка можно было поучиться. Помимо сталинского металла в голосе Андропова все, кто с ним имел дело, вспоминают и его пронизывающий взгляд.

«Он обладал каким-то магнетическим влиянием, — вспоминал член политбюро Виталий Воротников. — Он при беседе по-своему, по-андроповски внимательно, изучающе всматривался через толстые стек­ла очков в глаза собеседника. Взгляд у него особый, проникающий внутрь. Впечатление такое, что он знает о тебе все».

«Аудиенция у Андропова, — писал тогдашний заведующий отделом пропаганды ЦК Борис Стукалин, — всегда вызывала внутреннее напряжение. Психологически трудным, как правило, бывало начало бе­седы. Прежде чем сказать что-либо, он устремлял на посетителя тя­желый, гипнотизирующий взгляд, словно давая понять, что видит тебя насквозь и знает, чем ты дышишь, что у тебя на уме...»

Может быть, Юрий Владимирович и в самом деле, работая в КГБ, усвоил этот пронизывающий взгляд, которому учат профессио­нальных контрразведчиков и следователей. А может, его собеседникам просто казалось, что он так уж пристально в них всматривается? И виной всему был оптический эффект, создаваемый сильной близоруко­стью и очками с большими диоптриями?

С Андроповым не все так просто и ясно.

Подчиненные Андропова по КГБ называют его выдающимся руково­дителем с сильной волей и далеко идущими планами. Биографу Юрия Владимировича рисуется иной образ.