— А может быть еще он живой, душки, — выражает свою мысль Гаврик.

— Надо узнать! — подхватывает Южаночка, и прежде чем подруги и «чужеземки» успевают остановить ее…

Она уже в сугробе…

Раз! — Провалилась чуть до пояса, — два — еще! Три! Вот так скачка! Точно заяц по снегу! Левой, правой! Левой! Правой. Раз! Два! Раз! Два! Ловко! Ина фыркает от удовольствия и весело заливчато смеется…

По аллее бегает Маша Ланская и кудахчет как курица, потерявшая цыпленка.

— Палтова, вернись! Ей Богу же, вернись! Фальк наябедничает! Фальк где-то близко!

— Ну, коли страдать так вдвоем веселее. Гуртом дешевле, — с хохотом заявляет Гаврик и птицей взлетает в свою очередь на сугроб. Трах! И она провалилась тоже… Вытащит одну ногу, вязнет другая… А все-таки любо! А все-таки чудо, как хорошо! Вот бы только догнать Ину и все прекрасно. А Южаночка уже далеко… Перед ней огромная поляна… Ноги выше колен то и дело тонут в рыхлом, мокром, молодом снегу. Снегъ забрался в сапоги, в калоши, холодно, щекотно и мокро ногам… И за «клокой» снег, а передник и платье совсем мокры, мокры хоть выжимай. Не дай Бог показаться в таком виде Крысе на глаза!

А там далеко на снегу серым или вернее сизым пятном выделяется что-то… Надо узнать во что бы то ни стало, жив он или уже умер бедный голубок.

Палтова назад! Гаврик! Гаврик! Назад ступайте, — надрываются подруги с края дорожки. — Милька поймает! Ступайте назад! Несчастные! Да будете ли вы слушаться, наконец!

Назад! Как-бы не так! Вернуться, несолоно хлебавши, с полдороги. Нашли дур!

И Южаночка, а за ней Гаврик продолжают зайцами прыгать по сугробу, ныряя как рыбы, в пушистом снегу.

Стоп! Серо-сизое пятно теперь всего в десяти шагах от Инны. «Ну-ка, еще! Будь храбрым солдатом! И марш на приступ, ура!» — подбодряет себя девочка и снова прыгает по колено в снегу.

Вот оно! Наконец-то! Она здесь, она у цели. Быстро наклоняется, хватает серовато-стальной предмет и с громким хохотом подбрасывает его в воздух.

— Старый, рваный, серый чулок! — кричит она, обращая разгоревшееся румянцем личико к задней аллее.

— Ста-ры-й чу-у-лок! — подтверждает она новым протяжным криком, приставляя обе руки трубой ко рту. — Гаврик! Жарь назад! Чулок это, а не голубь!

Гаврик стоит с минуту недоумевающая, красная и мокрая, в снегу. Смотрит с минуту изумленно, делая глупое лицо и вдруг валится в снег и хохочет, хохочет без конца, хохочет…

А Ланская и Даня продолжают топтаться у края аллей и кричат, прикрывая рты…

— Назад, сумасшедшие, назад. Милька плывет на горизонте… Назад скорее… Вам говорят назад.

— Ага, Милька! Плохо дело, ну, айда назад Ина! — И Гаврик, со сбившимся на сторону капором снова, теперь уже первая ныряет в сугробах… Южаночке остается только последовать ее примеру.

Терять времени нельзя, ни минуты, ни одной секунды.

— Скорей! Скорей! — кричат им девочки с задней аллеи и протягивают руки.

Еще одно усилие, другое, третье… Еще скачка с препятствиями на несколько минут и обе и Гаврик и Ина уже стоят в общей толпе. Но, Боже, в каком виде?

— Господи! На что они похожи обе! Как им показаться в таком виде на урок! — с искренним ужасом восклицает Ланская. Действительно, хороши обе, подолы и передники мокры, хоть выжимай. Что делать? Бежать переодеваться и сушиться — Милька узнает и, чего доброго, оставит без приема и за поведение, как Бог свят, влепит кол, — продолжала соображать вслух, всегда находчивая Ланская, — а лучше вот что сделать: на урок Паровоза мы их куда-нибудь спрячем, а на Батюшкин урок Милька уйдет с субботними ведомостями к княгине, а Фальк у пастора с двух часов на уроке в библиотеке будет… Мы же этим временем упросим бельевую «Добрыничку» переодеть их.