Сиприен, теперь сконфуженный публичным шагом, в который вовлекла его горячая любовь к Алисе, почувствовал его неуместность и упрекал себя за то, что не мог сдержаться.

В эту минуту общего смятения Якоб Вандергарт, подойдя к фермеру, заговорил вновь.

— Джон Уоткинс, — сказал он ему, — я не хочу злоупотреблять одержанной мной победой, и я не из тех людей, которые топчут сраженного врага! Если я добивался своих прав, то делал это только потому, что каждый человек должен желать, чтобы его права были признаны всеми. Но я по опыту знаю, что право иногда граничит с несправедливостью, и я не хочу, чтобы невиновные страдали из-за меня за чужие проступки. Я одинок, и конец мой близок. На что мне такое богатство, если мне не с кем будет его разделить? Джон Уоткинс, если вы согласитесь соединить этих детей браком, я буду просить их принять от меня в подарок «Южную Звезду», которая мне ни на что не нужна. Я, кроме того, обязуюсь сделать их наследниками всего моего состояния и таким образом исправить по возможности то невольное зло, которое я причинил вашей очаровательной дочери.

При этих словах Якоба Вандергарта слушатели пришли в движение, которое во время заседаний парламента носит название «выражение живого интереса и сочувствия». Все взгляды устремились на Джона Уоткинса. Глаза фермера мгновенно наполнились слезами.

— Якоб Вандергарт! — воскликнул он, будучи не в силах долее сдерживать свои чувства. — Вы отличный человек, и вы мстите за зло, которое я причинил вам, делая добро обоим моим детям.

Алиса и Сиприен молчали, но глаза их говорили красноречивее слов.

Старик протянул руку своему прежнему врагу, и тот горячо пожал ее. Джон Уоткинс совершенно преобразился, и обыкновенно злое и неприятное лицо его сделалось вдруг добрым и симпатичным.

В зале за это время стало невыносимо душно. Напрасно открыли все окна и двери — жара все усиливалась, не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. По всему было видно, что приближалась гроза с проливным дождем, — гроза, которая в Южной Африке походит на заговор всех стихий природы, все ждали ее с нетерпением.

Вдруг зеленоватая молния озарила лица всех сидевших в зале и раздался оглушительный удар грома. Сильный порыв ветра, ворвавшийся в комнату, мгновенно погасил все свечи, и наконец с неба полились целые потоки дождя.

— Слышали вы тотчас же после удара грома какой-то треск? — спросил присутствующих Томас Стил, после того как окна были поспешно закрыты и зажжены свечи.

Глаза всех, точно по инстинкту, обратились на «Южную Звезду»…

Бриллиант исчез.

А между тем стеклянная клеточка его была цела и стояла все на том же месте; было очевидно, что никто не дотрагивался до нее.

Это казалось чудом.

Быстро наклонившись к стеклянному футляру, Сиприен увидел на дне его какую-то сероватую пыль; он не мог удержаться от крика изумления.

— «Южная Звезда» лопнула! — сказал он.

Всякому известно, что грикаландские алмазы имеют один очень большой порок: они лопаются по необъяснимой причине, и этот недостаток скрывают потому, что он может сильно понизить ценность этих алмазов.

Явление это заинтересовало Сиприена гораздо больше, чем потеря самого бриллианта.