Сталин с любопытством посмотрел на меня, а я, вместо того чтобы прочитать короткую лекцию о целях и задачах разведки вообще, об отличиях политической разведки от военной, спросил:

— Михаил Иванович, а где гарантия, что начальник единственной разведки не станет подтасовывать факты?

— А почему он должен их подтасовывать? — не понял Калинин.

Тем временем мы дошли до Спасской башни. Сталин поприветствовал часового, дремавшего у ворот, а тот, сонно кивнув в ответ, не поинтересовался ни пропуском, ни нашими личностями.

— Начальнику охраны надо шею намылить, — озабоченно сказал я. — И коменданту Кремля заодно.

— Эх, Володя, а каго нам баятся? — удивился Сталин. — Мы же в Москве, а не на фронте.

Я не стал ничего отвечать. Петух жареный клюнет, тогда все забегают. Дождутся, войдет в Кремль какая-нибудь Фаня Каплан с пулеметом.

— Товарищ Аксенов, ты начал говорить, но не закончил, — сказал Калинин, возвращая меня на разговор.

— А, ну да… Предположим, разведка всего одна, а начальник разведки по глупости или злому умыслу — подкупили его, упустил из виду какой-то важный факт. Скажем — поляки в Германии наемников вербуют, а Франция новое оружие завезла. Он упустил, а поляки на нас напали. А если у нас две разведки, то руководство страны станет получать информацию из двух источников.

— А, тогда ты прав, товарищ Аксенов, — согласился Калинин. — Два источника информации — гораздо надежнее. И здесь, пожалуй, не стоит экономить.

— Здэсь все просто, таварыш Калинын, — вмешался Сталин. — Еслы дэревенскаму мужику сасед гаварит — у тэбя жэна загуляла, ребенок нэ от тэбя, то он дурак будэт, еслы сразу жэну бить пайдет. Можэт, сасэд на его жену сам выды имэл, а жэна нэ дала? Но еслы у тэбя два саседа гаварят, что жэна блядь, тагда она точна блядь.

Вот так вот. Просто. Коротко. Доступно.

Товарищ Сталин обитал в Большом Кремлевском дворце на втором этаже, во Фрейлинском коридоре. Кажется, коридор должен быть белым, но горела всего одна тусклая лампочка, потому коридор вместе с лепниной казался серым.

— Жэна с сыном в Петрограде, у родствэнников, — сказал Сталин, открывая дверь.

Квартира Сталина состояла из двух проходных комнат — очень маленьких, а еще небольшого санузла. В одной комнате едва не впритык друг к другу разместились две кровати, в другой — письменный стол, а еще книги, сложенные в стопки, тянувшиеся почти до потолка. Наверное, до революции здесь обитала какая-нибудь фрейлина. И то, не обитала, а ночевала во время редких наездов императорского двора в Москву. Для одного человека нормально, а жить здесь семьей — тесновато. И хорошо, что товарищи краскомы не пошли с нами. Здесь им просто негде было бы развернуться.

Сталин сдвинул с одного угла стола все бумаги, аккуратно накрыл его свежей газетой «Правда», выставил три стакана, одну тарелку, потом принялся вытаскивать из каких-то углов закуску — несколько кусков успевшего зачерстветь хлеба, кусок сала. Михаил Иванович вытащил из кармана складной нож, раскрыл и деловито начал пластать сало на тонкие кусочки и резать (точнее, пилить) хлеб.

Еще хозяин выгреб откуда-то луковицу. Убойное сочетание — сало с луком, да под грузинское вино. Ну, пивали и не под такую закусь. Помнится, перед отправкой в армию водку закусывали зеленым луком с клубникой, а наш молодой препод друживший с первокурсниками — талантливый человек, которому прочили большое будущее, вообще никогда не закусывал (пока мы служили, бедолага упал в сугроб, заснул в нем и не проснулся).