Москалев тогда служил главным боцманом на "Выдержанном" — эскадренном миноносце, был в почете, имел авторитет — команда эсминца слушалась его, как и самого командира корабля, и вообще он с гордостью ощущал, что за спиной его стоит великая страна. Когда оказывался на командном мостике, грудь его невольно начинала распирать гордость и на американцев, пытающихся помешать учениям, хотелось просто-напросто наплевать.

На эсминце была сгруппирована сильная акустическая служба, которая могла не только дно океана прослушивать и обнаруживать там что-нибудь очень нужное, но и подойдя к какому-нибудь иностранному кораблю, узнать, о чем там болтает команда, что обсуждает капитан со своим старпомом, по стуку поршней понять, чем болеет двигатель и так далее… Так вот, акустики эсминца получили с "верхнего мостика" задание разведать, что же происходит на американском авианосце и о чем там говорят… Командир эсминца взял под козырек, и корабль немедленно развернулся носом к "Интерпрайзу"

Ан не тут-то было — на пути мигом возник фрегат из группы охраны авианосца, грозный, с длинными темными стволами дальнобойных орудий, один вид которых рождал острекающий холодок, ползущий по хребту, с расчехленными ракетными установками, и одновременно… какой-то суетливый.

Эсминец сделал разворот и нацелился на новый заход, но и тут вышла осечка: американец также развернулся и возник впереди по курсу — он не подпускал советский корабль к авианосцу и делал это довольно нагло.

Надо было понимать, как в те минуты злились "мохнатые уши", — так в общении моряки насмешливо величали специалистов, занимающихся контролем звуков в океане.

После второй неудачной попытки на "Выдержанном" неожиданно сыграли боевую тревогу. Москалев находился в это время с несколькими матросами на полубаке, у него как у главного боцмана в таких ситуациях штатное место могло быть где угодно… Как и у командира корабля.

После тревоги прошло несколько секунд, в воздухе словно бы что-то натянулось, родило в висках, в затылке звон, стальная палуба под ногами тоже зазвенела — главный двигатель эсминца неожиданно получил полную нагрузку, корабль носом врубился в крупную волну, совершил короткий прыжок и пошел в лобовую атаку на американский фрегат.

Надо полагать, американцы опешили: эсминец почти мгновенно набрал максимальную скорость — тридцать два узла. В переводе с морского языка на сухопутный — это без малого шестьдесят километров в час, скорость для воды, для океана, извините, граждане штатские, оглушительная.

Океан мигом сделался твердым, как бетон, из-под "Выдержанного" разве что только снопы искр не вылетали, но и это, судя по всему, было впереди. Волны, которые поднял своим лихим движением эсминец, поднялись выше вертолетной площадки, они серебрились на солнце, ломались от собственной тяжести, с грохотом устремлялись вниз.

"Выдержанный" шел точно на американца, металл на металл, если произойдет соприкосновение, то грохотать будет весь Тихий океан от Филиппин до Перу и Антарктиды, тишины не будет нигде.

На фрегате этот маневр засекли, с эсминца хорошо было видно, как там встревоженно забегали люди. Холодная война холодной войной, грызня до победы, но умирать никому не хотелось, да и не готовы были американцы умирать в отличие от русских. Москалев подумал — не улететь бы при такой скорости за борт… Главное — удержаться на ногах. Вот забава будет — и нашим и американцам — русского боцмана с полубака ветром сдуло…

А американцы засуетились на своем фрегате не на шутку — русский эсминец был уже близко, шел на таран, сейчас ведь на дно пустит, не остановится… Америкосы на этих учениях чужие, они незваные гости, их сюда никто не приглашал.