А Маттиас вторил ей:

— Эй вы, полевые мыши, дни на этом хуторе не будут больше серыми!

Когда вечером дети вошли в кухню, хозяин Трудолюбивого Муравья сказал им:

— Так и быть — ступайте в школу! Но упаси вас Боже опоздать к вечерней дойке.

Утром Маттиас и Анна взялись за руки и отправились в школу. Дорога туда была долгая, но в те времена никого не волновало, далеко ли детям до школы или близко. Дул холодный ветер, Маттиас и Анна до того озябли, что даже ногти полопались у них на ногах, а носы густо заалели.

— Ох, и красный же у тебя нос, Маттиас! — сказала Анна. — Вот здорово! Теперь ты стал не такой серый, как полевая мышь.

Хотя, конечно же, на мышек походили они оба, Маттиас и Анна. Их лица были серыми от нищеты, они носили серую убогую одежду, даже шаль на плечах у Анны была серой, и такой же серой была старая грубошёрстная куртка, которую, износив, хозяин Трудолюбивого Муравья отдал Маттиасу. Но сейчас дети шли в школу, где, как думала Анна, не было никакой тоски и серости, где наверняка с утра до вечера бурлила самая яркая на свете радость. Поэтому они ничуть не горевали, что им приходится целый час бежать, как серым мышкам, по длинной лесной дороге и жестоко мёрзнуть на суровом морозе.

Но заниматься в школе оказалось совсем не так весело, как думали вначале Маттиас и Анна. Нет, конечно, сидеть у пылающего очага вместе с другими деревенскими ребятишками и складывать по буквам слова было довольно весело, но уже на второй день учитель ударил Маттиаса розгами по пальцам за то, что он вертелся на уроке. А когда подошло время школьного завтрака, Маттиас и Анна застеснялись. Ведь они могли принести с собой лишь несколько холодных картофелин в мундире, тогда как другие ребята ели бутерброды с салом и с сыром, а Юэль, сын торговца, притащил в школу полный узелок блинов. Увидев блины, Маттиас и Анна смотрели на них до тех пор, пока в глазах не защипало от слёз. «Эй вы, голодранцы! — окликнул детей Юэль, — Вы что — ни разу жратвы не видали?» Маттиасу и Анне стало стыдно. Они вздохнули, отвернулись от Юэля и ничего ему не ответили.

Нет, тоска и серость не исчезли из их жизни, как о том мечтали Маттиас и Анна. Но хотя они были всего лишь бедными крестьянскими детьми безо всяких там бутербродов и блинов, хотя длинная лесная дорога утопала в сугробах, а ногти сильно трескались от мороза, Маттиас и Анна неизменно ходили каждый день в школу.

И каждый день хозяин Трудолюбивого Муравья угрожающе бурчал им вслед:

— Упаси вас Боже опоздать к вечерней дойке.

Нет, Маттиас и Анна не осмеливались опаздывать к дойке коров. Они мчались по лесу к своему хутору так, как только серые полевые мышки могут бежать к своей норке. Они так боялись опоздать!

Но однажды Анна остановилась посреди дороги и крепко ухватила Маттиаса за локоть.

— Знаешь, Маттиас, — сказала она, — школа не помогла. Моя детская жизнь не стала от этого веселее. Как бы мне хотелось умереть ещё до прихода весны!

Едва она произнесла эти слова, как дети увидели красную птицу. Она сидела на снегу и казалась удивительно красной на его слепящей белизне, просто неслыханно ярко-красной. Она пела так звонко, что густые снега, покрывавшие ели, рассыпались от её пения на тысячи снежных звёзд, которые безмолвно и тихо падали на землю.

Анна протянула к птице руки и заплакала.

— Она красная, — сквозь слёзы твердила Анна. — О, какая же она красная!

Маттиас тоже заплакал и сказал:

— Она даже не знает, что на свете есть серые полевые мыши.

И тут птица взмахнула крыльями и полетела. Анна крепко ухватила Маттиаса за локоть и сказала:

— Если эта птица улетит от меня, я лягу в снег и умру.