Апокалипсическое зрелище. Людская волна навстречу огненной волне. Всё ближе и ближе.

Но пушки не могут стрелять непрерывно. Раскаляются стволы, забиваются, их нужно банить. Закипает масло в противооткатных устройствах. Пушки – не люди, они устают. А головорезы Архипелага, почувствовав, что огонь редеет, воспрянули духом. Смешав боевой клич с отборной руганью, они прибавили шага, все выжившие и даже легкораненые. Толпа серых мундиров в сверкании ружейных штыков под ярким тропическим солнцем неумолимо близилась к артиллерийским позициям.

Смолкли орудия кораблей – там боялись зацепить своих.

Уже пушкари на берегу хватались за винтовки и сабли, рассчитывая если не отбиться, то дорого жизни продать – прорвавшиеся снизу никого бы не брали в плен, ослеплённые бешенством и куражом.

Охнула Айна, стиснул зубы Далматис. Он обернулся к кучке смельчаков, соскучившихся по доброй драке. Увидев знак, Туз приподнялся над камнями, поправив свои обычные нелепые очки.

  Ставлю свою саблю против банка. Наш выход, граждане свободные охотники!

Рикас заметил Айну. Она тоже вскочила с револьвером в руке.

  Орвис! Держи её. Если нужно – силой, скрути или свяжи. Головой отвечаешь.

Выскочка кивнул и сгрёб упрямую девицу в объятия. Трепыхалась она всерьёз или для вида, Рик не рассмотрел. Он был занят другим. Внутри вскипала Сила. Не имевшая возможности вырваться назад, даруя полёт, или вперёд – как оружие, она ударила в нервы, зажгла их безумным огнём. Молодой человек ощутил невероятный прилив энергии. А ещё – безумной ярости. Сила требовала крови!

На квартердеке барка подзорная труба дрогнула в руке князя. Он узнал несущуюся сломя голову тщедушную фигурку.

Глава двадцатая

Между лопатками расплылось алое пятно, пронзительно яркое на светло сером шёлке. Туз Безенет ухватился рукой за грудь, зажимая входное отверстие.

  Не сыграла ставка…

Рикас и не пробовал подхватить падающее тело с полагающимся мелодраматическим стоном «командира ранили!» Вместо этого подхватил невидимое знамя.

  За мной, акульи дети!

Неслышно хрустнули очки под чьим то сапогом. Голые по пояс гиганты с Кадмуса и пираты побежали дальше. Некоторые перепрыгнули через тело атамана. При жизни он пользовался уважением, но в бою не время отдавать почести павшему.

Десантники с кораблей вяло отреагировали на орду Рикаса. В отсутствие формы и знаков различия у большинства команд головорезы решили было, что с правого фланга к ним присоединился высадившийся отряд. Даже когда лезвие тейской шпаги – острая кромка на треть длины от кончика – чисто снесла голову обладателю серого мундира, оторопь охватила только ближайших. Затем грохнули винтовочные и револьверные выстрелы, с очевидностью разъяснившие пришельцам: их убивают.

Врубившийся в серую массу тщедушный тей явно проигнорировал факт, что воинства Архипелага много больше, даже после смертоносного картечного обстрела. В конце концов, важны лишь пятеро шестеро вблизи, а дальше сотня или десять тысяч – нет разницы. Рикас убивал всех, до кого мог дотянуться. Револьвер грохнул шесть раз, наделав в корсарах шесть дырок, и умолк. Зато шпага не обессилела, сразив свою очередную жертву.

Выпад! Укол! Режущий удар на отходе… Поворот, удар! Поймать клинок врага на сильную часть шпаги и ударить в ответ… Дальше! Удар Силой в глаза, и тут же шпагой в горло его соседу!

Рикас метался и вертелся как живая мельница смерти. Не приближаясь слишком близко, по соседству рубились дикари. Падали, фонтанируя кровью из рассечённых артерий, но оставшиеся на ногах продолжали биться, словно в каждого вселилась тысяча дьяволов…

Пираты дрогнули. Так бывает, когда трудная цель близка, вот вот ещё одно неимоверное усилие, и вдруг задача усложняется.