Оставив фарс с воскрешением Озириса — наверное, я неправильно произнесла какую-то важную фразу в своих песнопениях — я стала искать другое интересное занятие. На тропинке в лунном свете я увидела странную процессию. Она двигалась быстро, но бесшумно. Четверо мужчин несли траурный паланкин, поддельный похоронный кортеж на самом деле представлял собой охотников до женских прелестей. Когда паланкин остановился, из длинной тёмной тени, которую он отбрасывал на землю, передо мной появилась женщина. Её фигура была скрыта под свободными фалдами чёрной накидки.

Черты её лица прятала чёрная вуаль, были видны лишь тёмные мрачные глаза. Она была высокой и держалась по-королевски. Один из мужчин увлёк её подальше от группы в близлежащие заросли нецветущих хвойных деревьев — мистические растения, никогда не меняющие цвет тёмно-зелёных листьев и постоянно меняющие оттенки своей чёрно-серой, осыпающейся коры. Некоторое время я смотрела на очертания двух человеческих фигур, едва проглядывавших сквозь просветы в листве. Она стояла на коленях, он стонал. Минет — это дело доверия.

Повернувшись, я увидела стоящего рядом со мной мужчину, которого раньше не замечала. Когда он шёл ко мне, его ноги ступали по дёрну беззвучно. Его одежда была траурной и мало отличалась от одежды его приятелей, как по покрою, так и по цвету Тёмный костюм, белая рубашка, чёрный галстук. У него были черты лица хищной птицы. Орлиный клюв и глаза грифа. Его щёки были впалыми. Его руки — скрещены на груди. Его ширинка была расстёгнута, и из неё выглядывал вставший член.

В скелетоподобной фигуре этого клиента было что-то, что наталкивало на мысль о змеиной гибкости и силе. Когда его голодный пристальный взгляд встретился с моими изумлёнными глазами, я импульсивно отстранилась, повинуясь инстинкту самосохранения. Заметив моё отступление, мужчина склонил голову в знак покорного приветствия и показал двадцатку, которую он держал в правой руке. Я взяла деньги и, задрав юбку, легла на прямоугольную могильную плиту. Скелетоподобный мужчина приблизился, и я натянула ему на член презерватив. Через мгновение он был во мне, проливая своё семя в резинку.

Один из клиентов зашёл в паланкин, и шлюха в вуали закрыла за ним чёрную штору. Блудница оглянулась на меня и подняла свою вуаль. Лицо, на которое я смотрела, было строгим, но необыкновенно красивым. На нём не читалась ни молодость, ни старость, только красота, зрелая и царственная, как у мраморного изваяния Деметры. Женщина опустила свою вуаль и, пройдя в мою сторону несколько шагов, остановилась на некотором расстоянии от меня. Там, где она стояла, луна полностью освещала её худощавую фигуру, её лицо, решительное, весёлое и гордое, не смотря на впалые щёки и болезненный цвет лица.

Проститутка повернулась и пошла обратно к паланкину. Жестом подозвав одного из мужчин, она обняла его рукой. Вместе они взяли сундук и горючее из её транспортного средства. Дрова разложили там, где кладбище лучше всего освещалось лунным светом — часть их сложили для костра, остальное свалили в груду рядом, на всякий случай. И вот она встала, сложила руки под накидкой, её тёмный силуэт казался ещё темнее в лунном свете, обелившем землю, с которой она поднималась медленно и изящно.

Я молча смотрела на. то, как она тихо совершала свои странные приготовления. На земле она чертила широкий круг коротким прутом, на конце которого была губка, пропитанная воспламеняемой жидкостью, так что бледный, колыхающийся огонь следовал за маршрутом, начерченным прутом в руке проститутки, сжигая траву, по которой он пробегал, и замыкаясь в отчётливом кольце.