Она запнулась.

— Ну же, — с кривой ухмылкой подзадорил я, — режь правду-матку, раз уж начала. Люблю отважных маленьких мышек, которые пищат в глаза кошкам всё, что думают о них.

— Его светлость — меньшее зло.

Выпалив это, Марьяна повернулась и решительно направилась назад. Я остался один, задумчиво рассматривая плетни, на кольях которых болтались горшки и котелки; деревья, усыпанные розовым и жёлтым цветом и разбитый тракт, петляющий между дворами. Мерное жужжание блестящих мух над коровьими лепёшками и басовитое гудение чего-то, жёлто-полосатого, над цветами, успокаивало, погружало в некое подобие транса.

Да, нечасто мне высказывают подобное. Да и кто рискнул бы? Илья давно понял, насколько это бессмысленно и зарёкся: Вилена и Оля попрекают, настолько мягко, что их нравоучения весьма напоминают завуалированную похвалу, а Симон просто выплёскивает сарказм, предназначенный для других.

На мгновение мелькнула дурацкая мысль забрать Марьяну с собой, но я тут же отбросил её. Попади девушка во дворец и от былой откровенной непосредственности тут же не останется и следа. Двор за полгода превратит очаровательную селянку в стандартную даму со стандартным же набором фраз, а я, пресытившись ею, через пару недель напрочь выброшу из головы. Как и десятки до неё.

Наташу я встретил у входа в Витин двор. Девушка стояла, опершись спиной о каменную плиту ограды и задумчиво рассматривала семейство свиней, размеренно бороздящих пятачками глубокую лужу на противоположной стороне тракта. Облегающие штаны и короткая блузка с глубоким овальным декольте, настолько контрастировали с местной пасторалью, что старухи, шмыгающие мимо то и дело складывали руки крестом. Защищались от сглаза.

— Размышляешь о человеческой природе? — ухмыльнулся я, проследив за направлением Натахиного взгляда, — как всё прошло?

— Скорее о нашей, — она пристально посмотрела мне в глаза, и я не смог отыскать зрачка в бешеном бурлении огня, — никак. Даже забавно получилось, — в её улыбке не было и капли веселья, — отбился, точно девственница от насильника. Пойдём к графу прямо сейчас. Я так хочу.

— Как пожелаешь, — я пожал плечами, — в общем-то время не имеет ни малейшего значения. Так что там, касательно нашей природы? Порадуй меня ещё одной философской беседой.

Наташа даже не стала уточнять, кто вёл предыдущую.

— Никогда не задумывался, почему мы стараемся причинить людям так много бед и страданий? — поинтересовалась она, — ведь для питания достаточно убивать одного-двух в неделю, а не поставлять трупы пачками.

— Просвети меня, — скромно попросил я, постаравшись не вспоминать, кто из нас является основным «поставщиком».

— Всё дело в чувствах, — похоже, отказ Витька погрузил Нату в такие глубины метафизики, что я вряд ли смогу их постичь, — каждый нуждается в откровенных, истинных чувствах и мы, при всех наших различия с людьми, вовсе не исключение. Ожидание любви исключено априори…

— Эй, эй, стоп, — обиженно возразил я, — тут ты явно перегибаешь палку. Мои девушки меня очень даже любят. Некоторые так и вовсе, с ума сходят.

— Ты путаешь внушённую страсть с истинными чувствами, — Ната отмахнулась, обозначив кривую ухмылку, — ну а те, которых ты не подталкивал, любят не тебя, а лишь прекрасный облик. Думаю, та же Вилена, рассмотрев твоё нутро, тотчас бежала бы без оглядки. Страсть, вожделение, похоть, всё это — наносное и не способно насытить потребность в откровенном.

— Ладно, допустим. Однако, как же всё это связано с нашей жестокостью? — похоже, меня ждало очередное откровение, на какие Ната была горазда, если не штабелировала трупы.