«Интересно, – подумал Сиверов, – прорвало трубу канализации, а отключили почему-то горячую воду».

– Когда? – недовольно усмехнувшись, поинтересовался Глеб.

– Что «когда»? – переспросила диспетчер жилищно-эксплуатационной службы.

– Я спрашиваю, когда ваша аварийная служба устранит неполадки на линии? – задал более обстоятельный вопрос Глеб.

– Я вам че, справочное бюро?! – воскликнула диспетчер. – Или я мэр города, который довел Москву до того, что то тут, то там все рушится, ломается, загорается…

Озадаченный и немного растерянный москвич вдруг поймал себя на мысли, что не знает, о каком это она мэре говорит: то ли о перестроечном, то ли о нынешнем. Но скорее всего, решил Глеб, разгневанная женщина имела в виду сбежавшего к жене в Лондон мужичка в кепке, прихватившего вместе с головным убором и многомиллионное состояние, наворованное «честным» и непосильным трудом у российского государства.

«Да… – размышляя про себя, чуть пошевелил губами Сиверов, – натворил мужик таких дел со своей женушкой, что теперь до конца жизни не отмоется».

Глеб достал из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил ее от вспыхнувшего огонька.

«Хотя им теперь-то все равно, – выпустив густую струю сизого дыма, продолжил он горестные размышления. – Им хоть в лоб, хоть по лбу, главное – чтобы брюхо на халяву набить».

Назидательно тараторившая диспетчер ЖЭСа не поняла, что ее не слушают и недоуменно хмыкнула.

– Че? – остановившись на секунду, возмущенно повысила она осипший голос.

– Что «че»? – оторвавшись от размышлений, растерянно переспросил Глеб.

– А ни че! – вдохнув полной грудью, рявкнула работник ЖЭСа. – Выходной сегодня! Где я вам возьму специалистов? Небось не утонете в говне, пока «аварийка» приедет! – язвительно воскликнула вконец разошедшаяся диспетчер.

Глеб Петрович аккуратно положил телефонную трубку на аппарат, прошел на кухню и выглянул в окно: «аварийки», конечно, не было и в помине.

«Да, приятель, – снисходительно усмехнулся он, – обещанного три года ждут. Или, как еще говорят, после дождичка в четверг, на сухую пятницу. И так всю жизнь – разгребаешь разное дерьмо, а его меньше не становится что в политике, что в личной жизни».

Глеб грустно вздохнул и закурил очередную сигарету. Глубоко затянувшись никотином, он вновь бросил взгляд на улицу, которая нежилась в ласковых объятиях солнечного света.

– Весна пришла, – философски произнес он и тут же добавил: – Вода ушла, прилетели грачи, не помогут врачи…

Однако чувствовалось, что весна не очень-то радовала симпатичного мужчину. По его мужественному лицу пробежала тень печали, отпечатавшись в серых глазах болью и сожалением. Отвернувшись от окна, Глеб снова вспомнил ссору со своей подругой и сокрушенно вздохнул.

– Эх, Иринка – спелая малинка! – грустно произнес он, вспоминая красивую женщину. – Ты, Ириша, так жить не хочешь, а я по-другому жить не могу…

Причиной разлада, а вернее сказать, бесповоротного разрыва между ними было условие, поставленное возлюбленной, которое было неприемлемым для Глеба.

– Или мы женимся и живем, как нормальные люди, – заявила подруга, – или говорим друг другу «прощай»! Я устала ожидать тебя месяцами из командировок и вздрагивать при каждом телефонном звонке.

Глеб прекрасно понимал возлюбленную, но от работы, которая стала его жизнью, отказаться не мог, да и не хотел…

Дождавшись «аварийки» лишь ближе к вечеру, Глеб Сиверов решился наконец выйти из дому.