Мелвас переводил взгляд с Анцелотиса на Кадориуса и обратно.

— Я не слышал этого.

— Один греческий царь, — хихикнул король Думнонии, — заплатил чуть не целый корабль золота Дельфийскому оракулу, и тот пообещал ему, что он уничтожит великую империю. Уверившись в своей победе, он вернулся домой и пошел войной на Персию. А с наступлением осени и поры уборки урожая этот болван вернулся домой — видите ли, так тогда воевали: на время страды обе стороны прекращали войну и возвращались убрать урожай. Вот и он вернулся, а персы взяли и пришли за ним следом. Захватили его столицу и все поля с урожаем, а горе-короля заковали в цепи, чтобы тот на досуге горевал по империи, которую уничтожил. По своей собственной империи.

Стирлинг кивнул.

— Вот так персы навсегда поменяли правила ведения войны.

Мелвас медленно расплылся в улыбке.

— Что ж, пожалуй, ночная вылазка может оказаться для саксов таким же потрясением. Отличная идея, Анцелотис.

Анцелотис, на деле потрясенный предложением Стирлинга не меньше других, нашел в себе, однако, силы рассмеяться.

— Теперь видите?

Несколько часов саксы вели осадные работы, окружив всю крепость защитными валами и устроив по ее периметру склады оружия, по большей части копий и пик. Мечей у них было на удивление мало; правда, Стирлинг и раньше слышал, что им приходится покупать их у франков. Бритты следили за этими приготовлениями в зловещем молчании; на склонах раздавалась только немецкая речь. Один отряд врага поднялся на середину подветренного склона. Строители под охраной солдат несли с собой доски, бревна и инструменты.

— Что они, черт их возьми, задумали? — встревожился Мелвас. — Строить осадную машину?

— Не думаю, — нахмурился Анцелотис. — Может, платформу для нее?

— Не стоит ли нам помешать им? — Молодой король начинал нервничать от нетерпения. Хмуро следивший за копошившимися внизу саксами Кадориус покачал головой.

— Нет, Мелвас, мне кажется, нам стоит дать им построить, что они хотят. Чем слабее мы им кажемся поначалу, тем больше шансов, что их самоуверенность сыграет с ними злую шутку. Мы ведь ничего не теряем, ибо можем уничтожить это в любой угодный нам момент, да еще дюжиной разных способов.

Стирлинг покосился на костры, горевшие в ямах по всему периметру стен и защищенные от дождя навесами. Над ними дымились котлы с расплавленным жиром; защитникам пришлось заколоть множество свиней, чтобы получить такое количество сала.

Рядом с каждым таким костром стояла наготове катапульта по образцу тех, которыми пользовались римляне.

— Мы приготовили и греческий огонь, — сказал Кадориус, проследив направление взгляда Анцелотиса. — Нас научил этому Эмрис Мёрддин, а сам он узнал его секрет еще подростком, в Константинополе. Используя греческий огонь, мы можем сжечь что угодно, в сухую погоду и в дождь, — и я готов поспорить на что угодно, хоть на свою голову, что у саксов его нет.

Брови у Стирлинга удивленно поползли вверх. Состав «греческого огня» — зажигательной смеси, которой греческие галеры сожгли персидский флот, — был утерян тысячелетие с лишним. Впрочем, Стирлинга не слишком удивило то, что Эмрис Мёрддин среди сотен полезных секретов обладал еще и этим. Это навело его на другую, менее приятную мысль о том, куда мог деться друид: в Кэр-Бадоникус он не вернулся, а Ковианна Ним утверждала, что из Глестеннинг-Тора он уехал уже давно. Может, он поехал на север, навстречу Арториусу? Однако сейчас Анцелотису со Стирлингом не оставалось ничего другого, как отмахнуться от этих волнений и продолжить наблюдение за саксами.

Назначение платформы стало ясно незадолго до заката, когда саксы затащили на нее большой парусиновый шатер, защищенный от вершины расположенной выше его по склону деревянной стеной.