У нее в коттедже лежал спрятанный пистолет — самая противозаконная штуковина из всех ее пожитков. Захватить с собой пистолет ее уговорила бабка — ради личной безопасности, сказала она, в операции такого рода. Но не для убийства, нет. В ее обязанности входило только опознание агента оранжистов, чтобы его ликвидировали затем совсем другие люди — так, чтобы ни при каких обстоятельствах и тени подозрения не упало на ИРА. Такой сложной, можно сказать, деликатной задачи перед Ирландской Республиканской Армией не стояло еще ни разу, как почти не имелось прежде прецедентов, при которых меньше всего ей нужна была огласка. Только физический результат.

И тут появление этого чертова САСовца сорвало все предварительные планы.

Бренна разрывалась между желанием заехать в коттедж и сунуть в карман пистолет и столь же сильным желанием вышвырнуть эту чертову железяку в Фирт-ов-Форт. Совершенно невозможная ситуация. Невозможная с самого начала. И главное, ломать голову над ней совершенно бесполезно. Действуй же, черт подери, приказала она себе, пытаясь унять мерзкую дрожь в руках.

Она вела машину осторожно. Притормозив, свернула с шоссе на подъездную дорогу. «Дворники» едва справлялись с хлеставшим по стеклу дождем. Наконец она затормозила перед своим временным пристанищем — угрюмым, уродливым коттеджем, который выделил ей Теренс Беккет. Никто еще не возвращался из паба. Только машина Беккета маячила в темноте перед его домом, ближним к главному лабораторному корпусу. Она так и не смогла определить, лег он спать или продолжает работать: свет в коттедже был погашен, а в лаборатории и вовсе нет окон.

Она заглушила мотор и, взбежав на крыльцо, принялась возиться с замком; вода струилась по ее лицу, и даже козырек над дверью не мог защитить ее от разгулявшейся стихии. Войдя, она щелкнула выключателем и некоторое время стояла, в растерянности глядя в свете единственной лампочки на разбросанные по комнате пожитки. Помещение казалось ей чужим — даже комната университетского общежития была ей роднее. Старые привычки, от которых она сознательно отказалась, переехав в Дублин после разрыва с ИРА, и в новой жизни словно преследовали ее. Лицо ее болезненно скривилось. Cumann Na Mbann… Раз связавшись с ними, тебе от них уже не отделаться, хочешь ты этого или нет. Так что, стоя здесь и жалея, что безмозглой девчонкой пошла не по тому пути, ты немногого добьешься…

Гордость и ненависть. С их помощью проблемы не разрешить. Увы, бездействием — тоже. Бог свидетель, она изо всех сил старалась устраниться. Ну и чего она добилась, если противная сторона отказалась сложить оружие и вести себя разумно? Если противная сторона, загнанная в угол, огрызается, как злобный пес, и даже самый факт твоего существования расценивает как угрозу своему существованию? Можно ли вообще победить в такой войне? Этот капитан из С.А.С. не сказал ничего, кроме самой что ни есть, черт подери, правды: в Северной Ирландии победителей нет. Дрожащими руками Бренна выдвинула ящик казенной тумбочки и посмотрела на лежащий там пистолет.

Девятимиллиметровый «Макаров» русского производства. Полуавтоматический пистолет длиной сантиметров шестнадцать. Достаточно мал, чтобы сунуть его в карман плаща; достаточно велик, чтобы убить человека. Ввезенный контрабандой бог знает откуда и доставленный через границу в Дублин ее же, Бренны, родной бабкой. А из Дублина в Шотландию — в ее багаже, напоминанием о том, зачем она здесь. Напоминанием о гадости, добравшейся и до этих тихих мест, гадости, угрожавшей и Бренне, и всему миру. «Это не выход!» — буквально визжала ее негодующая душа. Но разве у нее оставался другой выбор? Врага надо было остановить.

По окну скользнули лучи фар, и она едва не подпрыгнула от неожиданности. Сердце на мгновение застыло в груди, прежде чем заколотиться еще чаще. Уж не капитан ли это спешит обыскать ее жилище? Затаив дыхание, Бренна выключила свет и осторожно, пригнувшись к самому подоконнику, выглянула наружу, пытаясь разглядеть что-то в дождливой ночи.