«Постой, я не о том. Вожак эхху не визжал, не выл от страха – позвал маму.

Стресс исторг из глубин его темной психики первое слово младенца. Слово!

Значит, через поколения и младенцы‑эхху пролепечут его… а затем другие?!

Так ведь это же…»

Эоли сел. У него перехватило дыхание. Нет, как угодно, но ему надо немедленно с кем‑то поделиться. Иначе он просто лопнет. С кем? Он огляделся: городок спал. Ну, что за безобразие!.. Разбудить Ли? Она всплеснет руками и скажет: «Ой!..» Но она намаялась на Полигоне, жаль тревожить. Аля? Тоже нехорошо, бессовестно. Тогда… никого другого не остается.

– Эолинг 38 требует связи с Иловиенаандром 182! – сказал он сферодатчику в коттедже. – Сигнал пробуждения, если спит.

Через минуту запрокинутое лицо в шаре приоткрыло один глаз.

– Ило, послушай Ило!.. Они эволюционируют!

6. ЛЮДИ НА КРЫЛЬЯХ

Кто не достиг значительного в делах, в познании, в творчестве – да будет значителен в добрых чувствах к людям и миру. Это доступно всем.

КОДЕКС XXII ВЕКА

Башня вырастала над деревьями со скоростью взрыва. Каждый ее отрезок перемещался относительно предыдущего одинаково быстро – и площадка, по окружности которой выстроились люди, уносилась в голубое небо так стремительно, что Берн, следя за ней, только и успел задрать голову. В секунду – сотня метров.

Как только телескопический ствол, алюминиево блеснув в лучах восходящего солнца, застыл, люди все вместе кинулись с площадки, описывая в воздухе одинаковые дуги падения. И – профессор не успел крикнуть, у него перехватило дыхание – у каждого от туловища развернулись саженные крылья. Они просвечивали на солнце, показывали ветвистый, как у листьев, рисунок тяжей.

Люди виражами собрались в косяк. Крылья их махали мерно и сильно, по‑журавлиному. Стая людей понеслась над лесом на восток.

Башня опала, сложилась мгновенно и беззвучно – как не было. Но пару минут спустя снова взвилась в небо, выплеснула на пределе высоты и скорости новую дюжину крылатых людей. Эти разбились на две стаи: четверо полетели к северу, остальные опять на восток. Берн следил из‑под ладони: так вот каких «птиц» с прозрачными крыльями увидел он за миг до того, как ему разбили голову!

– Это они на Полигон полетели, услышал он несмелый голосок. – А те четверо – егерский патруль…

Профессор обернулся: рядом стояла Ли. Золотистые волосы ее были собраны в жгут. Глаза смотрели на Берна улыбчиво и смущенно.

…Ли чувствовала себя виноватой перед Алем; выскочила тогда, как глупенькая: «Ой, как ты это сделал?» – не понимая, хорошо это или плохо.

Осрамила его перед всеми. Вполне могла бы подождать, пока спросят люди постарше – у них бы это лучше получилось. Заставила его страдать… Но ей все казалось таким чудесным!

Но, кажется, Аль не сердится, даже рад – улыбнулся ей. И она улыбнулась вовсю, подошла.

– Здорово! – вздохнул Берн, следя за новым стартом с башни. Никто вокруг не глядел на башню. Поднявшееся солнце объявило побудку в поселке. Из домика напротив вышел заспанный Тан, потянулся, приветственно махнул им рукой. В это время к нему сзади подкрался смуглый светловолосый парень, незнакомый Берну, что есть силы пнул ствол склонившейся над Таном ивы: с листьев сорвался серебристый ливень росы. Тот ахнул, бросился догонять светловолосого. Ли засмеялась.

Профессор неодобрительно глянул на ребячью беготню, поднял голову к башне. У новой группы прыжок был затяжной, крылья они развернули почти над деревьями.

– Ах, молодцы!

– Кто? – спросила Ли.