Через три‑четыре минуты место ссадины отмечала лишь исчезающая сине‑розовая полоса на коже.

– Уф‑ф!.. – изумленный профессор даже забыл о своих страданиях. – Вот это да!

– Видишь! – Ли опустила руку. – Человеческое тело само справляется. Ой, ну почему у тебя ничего не проходит?!

Ей было от чего прийти в отчаяние: у Аля не только «не проходило», из ран и ссадин сочилась кровь, но ушибленные места начали зловеще напухать и синеть, а на лбу вызревала буро‑лиловая шишка.

– Ну, попробуй же сосредоточиться, управлять телом изнутри! – умоляла‑причитала Ли. – В тебе ведь все есть, все вещества, гормоны… напряги волю, соберись. Ой, ну почему ты такой!

Ило, которому дали знать, серым коршуном низвергался к ним с высоты. Ли при виде его сжалась; просто удивительно, как мало осталось в ней от недавней летающей красавицы и смелой наставницы – сейчас это была нашкодившая, перетрусившая девочка. Ей поручили присматривать!..

– Так… – Ило снимал крылья, рассматривал растерзанного Берна, потом Ли, снова Берна. – Хорошо, что пополам.

– Что – пополам? – поднял на него глаза Берн.

– Эм вэ квадрат пополам, кинетическая энергия, с которой ты врезался в дерево. Я надеялся, что из вас двоих хоть кто‑то окажется зрелым человеком!

Берн снова почувствовал себя мальчишкой.

8. ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ДИАЛОГИ

– Решила, если это есть у тебя, значит, было всегда? Я сам в молодости не обладал свойством самозалечивания… Взялась учить летать! Да ты бы прямо без крыльев столкнула его с крыши – с тем же результатом.

– Но я думала… раз у него моторика Дана… Правда, Эоли?

– У него психика Берна, тело Берна – что против этого мото‑невроны Дана! И потом: советоваться, спрашивать меня – уже не надо?

– Ладно, Ил, она осознала. Она больше не будет, правда, маленькая?

– Да уж что нет, то нет. Другого случая ей больше не представится.

– Тем более. Давай о другом: Ли экспериментально доказала (давай рассматривать это так), что при нынешних своих качествах Аль в нашем мире не жилец. Не говоря даже о том, что он на каждом шагу будет чувствовать свою неполноценность, он может запросто погибнуть – от пустяковой травмы, из‑за замедленной реакции, пониженной чувствительности… мало ли! Не оставлять же его всю жизнь под присмотром.

– Что бывает опасней прочего!

– Ладно, Ил, хватит!.. Ли, ты куда? Вот обиделась…

– Утешишь. Для того и сказал.

– О… поклон тебе, мудрый старец! Все‑то ты заметишь.

– Я не знал, что нельзя.

– Можно, отчего же! Можно. Я бы и сам хотел что‑то заметить… Так о деле: как ты?

– А как он?

– Противиться не станет. Он ведь все понимает. Вот это самое замечательное: все понимает, умом и чувствами – почти как мы. А тело, нервная система, внутренняя секреция… бог мой! О чем они тогда думали, не знаешь?

– Об успехе в делах, в основном… Мало, чтобы он не противился, надо, чтобы хотел – только тогда преобразования в машине‑матке будут удачны.

– Захочет. Убедим. Кстати, преобразования Аля надо согласовать с Космоцентром. Затронуты их интересы.