— А мы успеем? — испугался Леон.

— Купить платье? — уточнил аббат.

Только бы теперь ничего не случилось с самим Леоном, подумал Жак Клернон, пока он немного успокоился, но ведь в катакомбах может никого и не оказаться, и где гарантия, что Леон сумеет это перенести?.. Какая же безобразная история! Действительно, почему такого симпатичного и талантливого человека беды преследуют одна за другой? В океан упал самолет, в котором летела его первая жена, сейчас он только-только обрел Катрин, и ее тоже отняло море, как и единственную дочку… Воистину, чтобы со спокойной душой иметь возможность отстаивать свое мировоззрение, нужно принять обет безбрачия! Тогда не придется выбирать между совестью и семьей. А сейчас какой выбор посоветовать? Как священник я не имею права толкать Леона на лжесвидетельство, но как друг… разве могу я допустить, чтобы с Катрин и с Клео что-то случилось? Нет, не только как друг, но и как духовное лицо, я не могу допустить, чтобы судьбы двух женщин были принесены в жертву амбициям зарвавшегося честолюбца!

— Обязательно купи ей обнову, — Жак улыбнулся Леону, — дочка будет рада.

— Ты считаешь, что можно верить снам?

— Я считаю, что юной девушке пойдет нежно-сиреневое, — аббат даже подмигнул, чтобы подбодрить Леона.

Что горе делает с человеком, думал Клернон, не убирая с губ ласковой улыбки. Всего лишь несколько дней назад, действительно, прошло чуть больше недели, когда в мой кабинет в Мон-Сен-Мишель вошел Леон со своей «королевой». Как сияли его глаза, как он радовался всему: и встрече, и гобелену, и фигуркам всадников! А сейчас он превратился в совершенно беспомощное и больное человеческое существо, готовое поверить сну, примете, чему угодно, лишь бы выдержать ужас кошмара бессилия перед судьбой.

— Ты купи ей и туфли, Лео, и что там еще полагается. — Ты же знаешь про одежду все, хотел сказать Клернон, но осекся, чтобы не напоминать другу о причине конфликта с Вонахью.

— Да, конечно, туфли, белье… У вас на Мальте роскошные кружева. — Леон вдруг немного оживился, и его бескровное лицо чуть заметно порозовело. — Я куплю ей для свадебного платья. Она ведь хотела выйти замуж за первого встречного.

Клернон похолодел: неужели Леон тронулся рассудком?

— Жако, наверное, это глупо, но что, если дать Богу обет, что я выдам Клео за первого встречного, если найду ее? — Глаза Леона лихорадочно блестели. — Как ты думаешь, Господь примет такой обет или надо предпринять что-то более серьезное: пешком сходить в Иерусалим или постричься в монахи?

— Лео, ты женат, пострижение отменяется. Пешая прогулка в Иерусалим — неплохо, но Господь никогда не требует от нас непосильного. Сюжет про Короля-Дроздоборода известен, но к обету он не имеет никакого отношения. Это дело житейское.

— Но что же мне делать, Жако? Я ведь понял, что не правильно относился к дочери и за это судьба отняла ее у меня. Так?

— Лео, прошу, не надо заново растравлять себя!

— Нет, но ведь это так!

— Так и не так.

— Нет, так! И ты прекрасно это знаешь, Жако. А я осознал только сегодня ночью.

Леон замолчал. Аббат тоже не произнес ни слова.

— Но ведь к Катрин я всегда относился хорошо. Ее-то за что у меня отняли?

— Почему ты все время спрашиваешь, почему их отняли у тебя? Почему ты на первое место ставишь свою боль оттого, что лишился их? Почему ты не думаешь о том, что сейчас чувствуют они?

Может, и зря я не сдержался, уже сожалел о сказанном Клернон, как бы бедолаге опять не стало хуже, вон, у него задрожали губы.