Поль вскочил с пола и зажег несколько свечей. Он тоже насторожился, вслушиваясь в эти звуки, которые явно шли сверху. Там как будто кто-то грохотал чем-то железным, и металлический стук гулко повторяло эхо. И чей-то голос умоляюще выкрикнул:
— Скорее, прошу вас, скорее!
Мне показалось, что это произнес мой папа.
— Папа!
Я рванулась, чтобы подняться, но тут мои ноги пронзила неимоверная боль, я громко охнула, но не упала. Я стояла на собственных ногах!
— Клео! Клео! — звал откуда-то сверху мой отец.
— Эй, мсье, — крикнул Поль, — мы здесь!
— Папа!
Наверху открылся большой квадратный люк. Я даже на мгновение зажмурила глаза от хлынувшего потока света.
— Клео, маленькая! Ты жива? — В люк заглядывали мой папочка и еще какие-то двое мужчин. Но они были ужасно высоко, наверное, метрах в пяти над нами. — Катрин с тобой?
— Нет. — Почему он спрашивает про Катрин? — Папа, это Поль! Он вытащил меня из воды!
— Клео! Где ты? Я ничего не вижу!
Конечно, это для меня открывшийся на потолке люк осветил все подземелье, а оттуда-то, сверху, оно наверняка воспринимается сплошной темнотой за исключением яркого квадрата точно под люком!
— Папа, я здесь! — Я хотела шагнуть в этот квадрат, но вовремя сообразила, что там посторонние люди, а на мне вместо одежды бархатная мантия со статуи. — Папа, брось мне, пожалуйста, свою рубашку!
— Зачем? — Его спутники уже спускали веревочную лестницу с деревянными перекладинками. — Ты ранена?
— Нет, но… — Как же сказать, что я голая?
— Мсье, вот все, что осталось от платья вашей дочери! — Поль шагнул в освещенный квадрат и помахал какими-то тряпками. Удивительно, как он сразу понял мою проблему!
— Я сейчас принесу тебе одежду из машины! Я все купил, как велела твоя мама!
При чем здесь моя мама?
— Папа! Это долго! — Лестница покачивалась на уровне плеч Поля, неужели мне еще торчать здесь и ждать какую-то одежду из машины? — Давай рубашку!
А потом я уселась на одну из перекладин этой лестницы и вцепилась руками в другую. Ноги еще плохо слушались меня, и я просто побоялась лезть вверх по шаткому воздушному эскалатору. Папины спутники потихоньку тащили меня наружу, Поль укрывал мантией святого, лестница покачивалась, рубашка пахла папой, как будто он уже обнимал меня, от высоты я невольно зажмурила глаза и вдруг поняла: это же наши с папой любимые качели! Недаром я все время вспоминала о них, они из детства пришли мне на помощь!
— Папочка! — Я повисла у него на шее, и мы сладко плакали в обнимку, пока папины спутники занимались извлечением Поля. — Папа, а почему у тебя перевязана рука?
— Я подрался с луной.
Господи, как же я люблю папу! Ну все в нем самое родное! И голос, и интонация, и движения губ, и седая прядь в волосах, и эти мяконькие мешочки с сеточкой морщинок под глазами, и покрасневшие края век. И как он умеет пошутить в самую, казалось бы, сентиментальную минуту! Подрался с луной! Так, обычное дело…
— И победил! — гордо сказал кругленький человечек в воротничке священника, весело глядя на меня снизу вверх.
— Вот, ваше преосвященство, позвольте представить, моя дочь Клео! Дочка, это мой друг аббат Клернон — приор аббатства Мон-Сен-Мишель.
— Здравствуйте, мсье прево. — Он был такой маленький, что мне пришлось согнуться, чтобы поцеловать его перстень.
— Очень рад, Клео. Я очень рад, что ты нашлась.
— А уж как я рад, Жако, — со странной непочтительностью обратился к священнику полицейский, помогая вылезти Полю, — похоже, мы раскроем преступление века! Меня зовут Ёзеф Клернон. |