Бекас никогда не был так близок к своему заказчику. Всегда между ними сохранялась невидимая, но плотная прослойка, сквозь которую проникали лишь телефонные импульсы. Теперь Бекас мог потрогать заказчика рукой, мог ощущать тепло, исходящее от его тела, мог спросить имя, но ни один из этих вариантов не вызывал у него энтузиазма. Момент, когда заказчик мог озолотить Бекаса, был безнадежно упущен. Сейчас этот человек был так же опасен, как и работодатель, на которого некогда пахал Бекас. Сейчас они оба участвовали в состязаниях, напоминающих перетягивание каната. И роль каната выполнял Бекас. Ясное дело, о его мнении и чувствах никто и не собирался думать.

Поэтому единственной заботой «каната» было теперь, как бы вырваться из цепких рук состязающихся. Сделать это будет непросто – Бекас это понимал. К тому же у него совершенно не оставалось на это сил. Но он также понимал, что, не освободись он от опеки, его очень скоро порвут в клочья.

«Что стоило мне тогда сказать в трубку, где я припрятал этот чертов диск! – с тоской подумал он. – Сейчас был бы, по крайней мере, избавлен от счастья лицезреть эту группировку».

По правде говоря, лицезреть он все еще никого не мог – глаза ему не развязывали. Бекас слышал, как хлопнули дверцы и отъехала машина. Потом его повели куда-то. Под ногами он ощущал асфальт. Похоже, это был какой-то большой двор. По-прежнему были слышны голоса, негромкая странная музыка, скрип дверей. Но никаких машин. И деревья не шумели. «Будто тюремный двор, – с тревогой подумал Бекас. – Или больничный. Каменный мешок. Акустическое ощущение именно такое».

Потом ощущение сменилось. Его втолкнули в узкий коридор, где пахло мышами, какими-то прогорклыми специями и вареной лапшой. Бекасу неожиданно захотелось есть. Рот наполнился слюной, в животе заныло. Но заговорил он не об этом.

– Может, снимете наконец повязку? – грубо спросил он. – Надоели эти парижские тайны!

По шагам он сообразил, что с ним остались двое. Для него, впрочем, вполне достаточно. Сейчас с Бекасом мог бы справиться и ребенок, а эти двое совсем недавно не моргнув глазом расстреляли не менее опасных головорезов. Грубить не стоило, но Бекас и заискивать уже устал.

– Ладно, можно снять, наверное, – сказал, подумав, один из сопровождающих. – Чего уж он тут увидит?

– Если и увидит, я ему быстро шары вправлю, – хмыкнул второй.

Грубая рука сорвала с Бекаса повязку. Тусклый свет грязного коридора показался ему ярким, точно прямо в лицо ему ударил луч прожектора. Бекас заморгал, закрылся рукой.

– Где мы? – спросил он, но не получил ответа.

Его втолкнули в боковой коридор. Это оказался выход на лестницу. Стали подниматься. На одной из площадок сидели на корточках несколько очень худых людей с восточной внешностью. Они курили и негромко о чем-то разговаривали. Увидев Бекаса и его спутников, курильщики примолкли и проводили их внимательными взглядами. На следующем этаже опять запахло едой.

– Жрать охота! – буркнул Бекас, и снова ему никто не ответил.

Наконец, пройдя мимо сваленных в кучу колченогих стульев и скамеек, они остановились перед обшарпанной дверью, на которой висел накладной замок. Один из провожатых отпер его, распахнул дверь и жестом пригласил Бекаса заходить.