ЛЕЙТЕНАНТ СЛАВИН

Славин сидел в своей холостяцкой квартире и при свете настольной лампы еще и еще раз перечитывал письмо Маргариты. Девушка обещала скоро приехать к нему.

Владимир положил письмо на стол и прошелся по комнате. Он представил себе, как она преобразится, когда приедет Рита. «А что, — думал Владимир, — здесь у меня не так уж и плохо. За окном ветер завывает, дождь хлещет, а в комнате тепло, чисто, уютно, особенно теперь, когда появилось электричество».

Славин взглянул на часы «Ого, уже первый час, пора спать». Он подошел к кровати, которую почему-то прозвал бронекатером, и начал стелить постель. Вдруг раздался стук в окно. Славин отодвинул занавеску и узнал сержанта Симоху: в дни дежурства он иногда вечерком забегал выпить стакан чаю или просто поболтать. Они подружились, и Славин всегда был рад ему. Но когда открыл дверь, то понял, что Симоха теперь не просто так пришел. Он, не снимая плащ-накидки, озабоченно сообщил:

— Собирайся. ЧП!

— Что случилось?

— Позвонили с третьего лесопильного завода. Туда приехал на своем грузовике шофер Мартов, подогнал машину на погрузку, а в кузове — прикрытый соломой труп.

Славин натянул сапоги, надел ватник, сунул в карман фонарик и, сдернув с гвоздя плащ-накидку, выключил свет. Они зашли в дежурную комнату, где Владимир получил оружие. Лейтенант Хрулев, который дежурил в эту ночь, сказал:

— Начальник заболел и поехать не может. Сказал, чтобы ты заехал за Лагутой и вместе направлялись на место происшествия. Лошадь уже запряжена в двуколку. Когда приедете на место, позвоните.

Славин молча кивнул головой и вышел во двор. Лошадь послушно двинулась с места. Лагута жил в поселке, и вскоре Владимир был у него дома. Долго стучал в дверь. Крепким был сон у хозяев. Наконец за дверями послышался шум, и Владимир услышал голос Лагуты:

— Кто там?

— Это я, Иван Епифанович, Славин.

Дверь открылась, и перед Славиным в свете фонарика предстал Лагута. Он был в трусах, майке и сапогах. Лейтенант коротко сообщил ему о происшествии, Лагута сказал:

— Зайди в дом, подожди, пока я оденусь.

— Спасибо. Я буду во дворе. Ты собирайся.

Вскоре они, плотно укутавшись в плащ-накидки, тряслись в двуколке, медленно двигавшейся в темноте по лесной дороге. До лесопилки было четыре километра, и на дорогу ушел целый час.

Большая территория лесопильного завода освещалась тремя тусклыми электрическими лампочками, болтавшимися на ветру. У въезда работников милиции дожидался директор завода. Он взволнованно рассказывал:

— Понимаете, все это на моих глазах было. Приехал Мартов, у него последний рейс остался, развернулся и подал машину под погрузку. Залез один из рабочих в кузов, чтобы доски принимать, да как закричит и на землю чуть не кубарем скатился. Подскочили мы к нему, а на нем лица нет. Открывает рот, хочет что-то сказать и не может, только мычит и показывает рукой на кузов. Глянули мы туда — человек убитый лежит, голова разбита, лицо обезображено, смотреть жутко. Оказалось, что он был соломой прикрыт, а рабочий решил эту солому сбросить...

— Мартов где? — спросил Славин.

— В конторе. Его там мои люди охраняют.

— Что говорит?

— Делает вид, что сам только теперь узнал о трупе, юлит. Явно юлит, пьянтос несчастный!

Они вошли в небольшой домик. На стуле сидел Mapтов. По бокам была охрана. Лагута попросил охранников и директора выйти. После этого сотрудники уголовного розыска приступили к беседе.

Мартов, растерянный и подавленный, мял в руках видавшую виды кепку и твердил:

— Сам не могу понять, как он оказался в кузове. Никого я не подвозил, никто на дороге мне не голосовал.