Я не поехал в небольшой аэропорт в окрестностях Шуттдорфа, чтобы приветствовать прибывший на вертолете королевский дуэт. В это время я спал в номере отеля и мне снился забавный сон о том, как я покупаю мормонскую литературу. Палм сказал, что мое отсутствие явилось обидой для людей, которые вовсе не заслуживали быть обиженными.

В тот вечер на приеме, устроенном в Schloss  султана, казалось, присутствовала половина всех жителей западной Австрии, поэтому переговорить с султаном и Фанни мне удалось только после того, как я покрутился там около часа.

Оба были в черном. Стоящий на противоположной стороне комнаты и рассказывающий о чем-то кучке внимательно слушающих политиков, Хассан был в шелковистом двубортном костюме, в котором выглядел выше и старше. На находящейся немного ближе ко мне Фанни были пышная шелковая блузка, брюки и гранатово-красный пояс. Неужели сарийским женщинам дозволено одеваться столь вызывающе? А вдруг супругу султана возжелали бы простые смертные? Несмотря на обуревающую меня ярость я не мог отказать себе в удовольствии мысленно раздеть ее и вспомнить, как она выглядит в постели. Я столько раз видел ее спящей. Слышал, как она мочится. Наблюдал, как она стоит перед зеркалом и ищет на лице морщинки. Она была зловредной, но легко ранимой. Ее поступок объяснялся глубокой привязанностью ко мне и обидой за то, что взамен она не получила от меня желаемого. Теперь я мог бы дать ей это, но, увы, слишком поздно. Когда наши взгляды встретились, я первым подошел к ней.

— Эй, привет.

— Привет, Гарри. — Ее глаза были самой настоящей метеорологической станцией с циферблатами, счетчиками и воздухозаборниками, запрограммированной на определение моей погоды и погоды между нами. Я подождал, пока она произведет первое измерение: (1) он подошел, (2) выглядит дружелюбно, (3) не попытался убить меня.

Я знал, чего она ожидает — стомегатонного взрыва Радклиффа. Или, по меньшей мере, ураганного ветра, который зашвырнет ее обратно в Сару. Вместо этого она получила Гарри Радклиффа в наилучшем расположении духа. Обходительный, умный, каким могу быть только я, и, что самое главное, — по-доброму настроенный. Так «по-доброму» мне и удалось выманить ее из комнаты. Я мог бы подробно рассказать и процитировать что сказали она/я, тогда было бы понятнее о чем идет речь, но, наверное, достаточно сказать, что Фанни Невилл таким замечательным меня еще никогда не видела. Я с самой первой минуты почувствовал, что это буквально сводит ее с ума. Когда она спросила, приехала ли Клэр, я сказал да, и у нас с ней состоялся весьма важный разговор по поводу ее недавнего телефонного звонка. Тогда она стала допытываться, кто и что говорил, и я принялся вдохновенно, как торговец, подержанными автомобилями, врать и в конце концов заставил ее думать, что в результате имевших место в ходе разговора разных откровений/прозрений/признаний наша с Клэр любовь лишь расцвела. И все это благодаря ее телефонному звонку. Но я сделал это очень тонко и умно, и даже сверхпроницательная Фанни не поняла, какую лапшу вешают ей на уши. Главное было ничего сильно не сглаживать. Конечно, то, что Фанни поведала о моих неблаговидных поступках, вызвало кризис, ссору и слезы. Конечно, мы вплотную подошли к разрыву. Конечно, то, конечно, это, но в конце концов мы осознали, что между нами существует прочная связь, которая хоть и была основательно поколеблена, но доказала, что она гораздо сильнее, чем мы оба думали.