Следует отметить, что усилению националистических тенденций и шатаний группы Мао Цзэ-дуна и в конечном счете формированию целой системы антиленинских взглядов в определенной степени способствовала специфическая обстановка в стране, возникшая в результате прямой агрессии японского империализма.

Суть дела заключалась в том, что в условиях иностранного вторжения китайская революция неизбежно приняла характер национально-освободительной борьбы, участниками, которой были не одни только коммунисты, но все патриотически настроенные слои китайского общества.

Тактика единого фронта, принятая КПК по рекомендации Коминтерна, временное прекращение гражданской войны создавали благоприятные условия для деятельности партии. Вместе с тем нерешительность Чан Кай-ши, заигрывание гоминдановской администрации с интервентами еще более укрепляли в массах симпатии к КПК, в которой они видели силу, готовую решительно противостоять агрессии, организовать борьбу «за национальное спасение». Поэтому начался бурный приток в партию новых членов, главным образом из непролетарских слоев, представителей мелкобуржуазной среды, которые, вступая в КПК, часто руководствовались только патриотическими и националистическими мотивами, а вовсе не желанием бороться за социалистическое развитие Китая.

Этот факт таил в себе известную опасность, хотя и не представлял непреодолимого препятствия, если бы работа партии была правильно ориентирована, а руководство КПК само твердо стояло на позициях пролетарского интернационализма.

Но Мао Цзэ-дун пошел по иному пути. Он развивал идеи, которые были призваны служить теоретическому обоснованию роста рядов партии почти полностью за счет крестьянства и других мелкобуржуазных групп как якобы «единственно правильной стратегической линии китайской революции».

Эти взгляды вылились в систему, представлявшую китайскую революцию как «окружение революционной деревней городов и захват последних». (В последующем Мао Цзэ-дун не только не отказался от такой интерпретации, но возвел в абсолют этот «стратегический принцип», перенеся его на революционное движение во всем мире.)

Взгляды Мао Цзэ-дуна, окончательно оформившиеся к началу 40-х годов, игнорировали руководящую роль пролетариата в буржуазно-демократической революции и национально-освободительной борьбе, отрицали необходимость для компартии работать с городским пролетариатом, руководить его политической борьбой, пополнять ряды партии, особенно ее руководство, за счет сознательных рабочих.

В 1940 году Мао Цзэ-дун в работе «О новой демократии» писал по поводу характера китайской революции, что она «есть по сути революция крестьянская, нынешняя борьба против японских захватчиков есть по сути борьба крестьянская, политический строй новой демократии есть по сути предоставление крестьянству власти». Эти положения, в которых из несомненного факта делается полностью неверный вывод, — явное свидетельство мелкобуржуазной ревизии марксистского учения о революции и ее движущих силах.

Одна из характерных черт националистической сущности взглядов Мао Цзэ-дуна выразилась в стремлении «китаизировать» марксизм, утвердить свою, особую теорию революции. Многие годы эти попытки скрывались от внешнего мира за формулой «применения марксизма-ленинизма к условиям Китая».

Сам Мао Цзэ-дун призвал к «китаизации марксизма», выступая на VI пленуме ЦК КПК в 1938 году. На практике это означало, что отныне изучение «идей» Мао Цзэ-дуна партийными кадрами подменяло марксистско-ленинскую учебу.