|
Коле шел шестнадцатый год, и он остро ощущал, что мешает матери, путается под ногами, занимает целую комнату, да вдобавок быстро растет и потому много ест и ему постоянно требуется новая одежда и обувь. Ирочку Вера Григорьевна отдала в школу-интернат для детей сотрудников МИДа. К МИДу она никакого отношения не имела, но на работе покойного мужа похлопотали, и отныне Ира постоянно находилась в этом интернате среди детей, родители которых уехали в длительную загранкомандировку, и домой являлась только на выходные. Николай старался как можно меньше бывать дома, радостно принимал приглашения школьных приятелей пойти к ним в гости или поехать на дачу, записался во все мыслимые и немыслимые кружки и секции, чтобы было чем себя занять вне дома, а не болтаться по улице: страх перед бездельем был накрепко привит все той же мудрой бабушкой, вырастившей его. Закончив десять классов, Коля Саприн, кроме серебряной медали, имел первый разряд по легкой атлетике, знал очень прилично английский язык и чуть хуже – немецкий, играл на электрогитаре и ударных и умел массу других нужных и полезных вещей. А на вопрос, кем он хочет быть, отвечал не задумываясь: «Хочу работать в КГБ, как Олег». И дело здесь было не в романтике, а в том, что покойного мужа матери он по-настоящему полюбил, очень к нему привязался и хотел стать похожим на него. И снова помогли бывшие сослуживцы Олега Петровича. Николай поступил в Высшую школу КГБ и через четыре года надел лейтенантские погоны с новенькими сверкающими звездочками. Карьера его продвигалась вполне успешно, пока не грянул путч 1991 года. Под сокращение он не попал, считался молодым и перспективным, имел за плечами несколько удачно проведенных операций за рубежом, но с новым руководством Николай сработаться не сумел, и его «вежливо попросили». Приобретенные профессиональные навыки позволили ему найти собственную «экологическую нишу», в которую регулярно капали солидные деньги. Он стал специалистом по деликатным поручениям. Как только появились первые доходы, Саприн первым же делом купил квартиру и съехал от матери, чему та была несказанно и нескрываемо рада: у нее появился очередной кандидат в мужья, намного моложе ее самой, и постоянное присутствие взрослого сына ее нервировало. Николаю было жалко Ирочку, которой уже исполнилось к тому времени двадцать три года. Она тоже собиралась замуж, но прособираться могла бы еще лет сто: о том, чтобы привести мужа в квартиру к матери, и речи быть не могло, никакого зятя в заботливо свитом гнезде Вера Григорьевна не потерпела бы. К счастью, вопрос с замужеством сестры решился благополучно: родители жениха согласились разменять свою квартиру, чтобы отселить молодых. Спустя год Ира со своим Леонидом отбыли в Израиль, а оттуда – в США. И вот тут произошло нечто такое, после чего Николай Саприн, до тех пор относившийся к матери просто холодно, стал ее ненавидеть. Узнав о планируемом отъезде дочери, Вера Григорьевна выразила желание ехать следом за ней. Договорились, что первыми поедут молодые, у семьи Леонида в США были родственники и знакомые. Когда они хотя бы немного обоснуются, к ним приедет Вера Григорьевна с мужем. Родители Леонида тоже собирались уезжать, но жить в США им не хотелось, они предпочитали остаться в Израиле, где тоже были родственники. – Давай мы с мужем пропишемся в вашей квартире, – предложила дочери Вера Григорьевна, – а нашу большую трехкомнатную в центре пока будем сдавать, это будет выгоднее. Если вы сейчас продадите свою квартиру, то получите за нее тысяч семьдесят-восемьдесят, а если мы с Сашенькой пока в ней поживем, то нашу трехкомнатную можно будет сдавать за две-три тысячи в месяц, я узнавала, большие квартиры в черте Садового кольца стоят очень дорого. Таким образом, за год мы получим дополнительно тридцать тысяч долларов. Поди плохо? Через годик-другой вы встанете на ноги, вызовете нас, мы продадим обе квартиры и привезем вам деньги за вашу квартиру, за нашу и еще эти тридцать тысяч. |
