— Ну, ты даешь! Действительно художник! Вот это класс! Утер все-таки нос этим спесивым янки, я рад, поздравляю! — И Аргентинец от души пожал руку Тоглару.

— Я человек умеренных запросов, — продолжал Тоглар, — того, что вывез из Чечни, должно было хватить до конца жизни, но женитьба внесла коррективы в мои планы. Как я горевал, ты видел. Долго на судьбу обижаться не мужское дело, надо жить дальше, ведь теперь у меня появился интерес, дело для души и сердца — живопись. Но все мои планы, чего ни коснись, требуют денег, и я решил еще раз тряхнуть стариной.

— Ты хочешь снова печатать деньги? — испуганно спросил Аргентинец, ему не хотелось прыгнуть из огня да в полымя.

— Нет, что ты, — рассмеялся Тоглар, — на это ушло три года и миллионы долларов, не считая покровительства чеченского государства. Снова мне такого дела не поднять. Кроме того, кураж весь вышел, интерес пропал, а без этого браться бесполезно, да и зачем, мне ведь много не надо. Я решил прогуляться в Чечню, наведаться по старым адресам и взять часть того, что мне причитается. Уже недели две вплотную этим занимаюсь, кажется, обмозговал все до мелочей, и время на меня работает, говорят, со дня на день война с Чечней начнется.

— Это точно, — прервал его взволнованный Аргентинец. — Я ведь в Барвихе в последнее время катаю, а там высокие чиновники только об этом и талдычут да еще те, кто уже успел нажиться на этом...

— На носу Новый год, — как о давно решенном продолжал Тоглар, — это время для меня самое подходящее, но с войной было бы удобнее — получилось бы под шумок. Мне нужно побыть там день, от силы полтора дня. Все должно произойти быстро, неожиданно и, конечно, тщательно организовано.

— Я пойду с тобой, — по-молодецки азартно выпалил Аргентинец и приосанился.

Тут серьезно говоривший Тоглар не выдержал и от души расхохотался:

— Ах, Аркадий, ты бы посмотрел на себя в зеркало. Все, поезд ушел, отходили мы свое. Я иду от безысходности, мне никто ничего на блюдечке не принесет. Нет, ты уж дома оставайся, но помочь ты мне можешь.

— Как? — теперь растерянно спросил Аргентинец.

— Я все продумал, рассчитал, но один я не справлюсь. Мне нужны еще два-три человека, но гораздо моложе меня, бывшие десантники, спортсмены, хорошо знающие оружие и ведающие, на что идут. А главное, чтобы можно было им доверять или как-нибудь контролировать их, от таких сумм у кого хочешь голова может пойти кругом. Деньги — большое испытание для души.

— Впрочем, до поры до времени о том, что именно ты хочешь выкрасть, можно и не говорить, — подсказал Городецкий, он уже вживался в роль помощника, которую определил ему Тоглар.

— Резонно, вполне резонно, — согласился хозяин. — Тем более что деньги хранятся в специально изготовленных упаковках, по два миллиона долларов в каждой, и внешне похожи на разные пачки бланков бухгалтерской отчетности. Хорошо обвязаны, под тонкой прозрачной пленкой. Даже взяв в руки, не сразу поймешь, что это контейнер-тайник, над ним тоже бились с год очень умные люди.

— Ну, Наталья-то твоя разобралась гораздо быстрее этих мозгокрутов, -съязвил повеселевший Городецкий.

— Да, но она прежде вычислила, что они где-то есть в доме. А помощь твоя нужна вот в чем, — продолжил Тоглар, не обращая внимания на колкость Аргентинца, — ты знаешь, кто есть кто на сегодняшний день, ты и подбери мне команду. Не получится, пойдем к Хавтану, у него есть свои люди, попросим его помощи. Поскольку ты остаешься в Москве, ты должен быть гарантом моей безопасности в случае удачи, а для этого у тебя на руках должны быть все данные о тех, с кем я иду. — Тоглар замолчал на минуту, видимо обдумывая еще какие-то детали, касающиеся участия Городецкого в операции.