— Есть и положительная сторона в этой истории, — заметил он. — Чем раньше мы закончим все это, тем скорее ты сможешь завести с ней штук десять ребятишек.

— Иди к черту, Макклауд. — Слова автоматически вылетели из его рта.

Впервые он задумался, почему он все время грубит Коннору. Коннор кивнул, как будто Сет сказал ему «до свидания» или «до скорого, старик».

— Не думай об этом, — сказал он. — И будь на связи. Сет вернулся к работе, но мысли так и лезли в его голову.

Он никогда не думал о себе как об отце. По сути, он был ярким примером того, каким не должен быть настоящий отец. Он был грубым, невоспитанным, с пошатнувшимися моральными устоями, и это еще мягко сказано, и неразвитыми навыками общения. В его жизни не было никакого примера, кроме Хэнка. А Митча он даже и не считал.

То, в чем он преуспел, можно пересчитать по пальцам: шпионаж, воровство, секс… Еще он хорошо дрался и умел делать деньги. Не самые лучшие качества для воспитания ребенка.

Он вырос в полной уверенности, что его жизнь никогда не станет похожей на сериалы и рекламные ролики. Слишком рано повзрослев, он быстро понял, что мир рекламы и телешоу для него не существует вообще. Его вполне устраивало его темное готическое подземелье. Он знал его правила наизусть, видел все ямы и ловушки. Он не жаждал сказок о счастливых браках и уютном домашнем очаге.

Мало-мальски он с этим справлялся. В конце концов, у него было право голоса на выборах, он служил своей стране в вооруженных силах, он платил налоги. Но он не контачил с миром. Хэнк и Джесси были его послами в мире нормальных людей. Без них он оказался потерян в виртуальном пространстве.

Теперь же он сидел и на полном серьезе думал о беременной от него Рейн. О том, как она держит на руках его ребенка. Эти мысли напугали его. Страх. Страх из-за того, каким уязвимым это делало его. Злость. Злость потому, что она всегда идет нога в ногу со страхом.

Злость и страх были той еще мотивацией отцовства. Уж лучше бить лица и зашибать деньги. Так он принесет меньше вреда миру. Он заставил себя сконцентрироваться. Что он делал? Ах да, собирал технику, чтобы отнести ее на Темплтон-стрит. Верно. Месть и разрушение. Сейчас ему было чем занять свои мысли. Здесь он чувствовал под ногами почву. Он вышел из комнаты, бросил сумку на заднее сиденье «шевроле» и поехал по улицам города, стараясь не думать о Рейн и Джесси.

Лучше думать о мести и разрушении. Холодной, методичной и аккуратной мести. Новаку нужна Рейн. Сету нужен Новак. Формула была простой. Она была наживкой. Как только он убьет Новака, руки у него будут развязаны, чтобы добраться до Лазара. И все. И дело в шляпе. Если только какой-нибудь мерзавец не засудит его за это. При таком раскладе он проведет остаток дней вдали от цивилизованного общества. Впрочем, это его мало пугало. Один черт, полжизни он провел почти в тех же условиях. Правила что там, что здесь почти не различаются. Он уже подготовил на всякий пожарный несколько комплектов документов: паспорта, кредитки и прочая дребедень. Деньги были разбросаны по разным банкам. А если они и кончатся, то невелика беда. В готическом подземелье, где он жил, работа для его рук найдется.

Вот только женщину с собой в это подземелье не потащишь. Во всяком случае, не любую. Содержать женщину — все равно что сидеть в клетке. Ей нужны семейные ценности. Рождественские открытки, дети.

Он только сейчас понял, что был не таким уж плохим братом для Джесси. Может, он и не помнил дней рождений и прочих праздников, зато всегда готов был прикрыть его спину, будь то деньги или кулаки.

Боже. О чем он думает?! Парень не становится семьянином из-за того, что умеет бить по лицу. Любой идиот с улицы может бить по лицу.

Нет, было что-то большее, что-то мистическое. Когда он подъехал к дому Рейн, он решил, что в список этого большего и мистического не входили ни подглядывание за женщинами, ни уж тем более насаживание их на крючок для более крупной рыбки.