Вместо этого он на следующий день заехал к ней в офис. Просто распахнул дверь, как накануне это сделала Грейс. От неожиданности Торри покраснела и порывисто встала, задев стоявший на ее столе керамический кофейник. Джон успел подхватить его почти у самого пола.

— Ой... Слава богу! — выдохнула Торренс.

— Ценная вещь? — спросил он.

— Да, и к тому же старинная. Понять не могу, как это меня угораздило.

— Я не хотел тебя напугать.

— Я совсем не испугалась, — возразила она и покраснела еще гуще, потому что это была ложь.

Джон бережно поставил кофейник на стол и пристально посмотрел на нее. Окончательно смутившись, Торренс спросила:

— Я тебе зачем-то понадобилась?

Легкая улыбка скользнула по его губам.

— Просто хотел тебя увидеть. Пойдем куда-нибудь, перекусим.

Торри показалось, что судьба предоставляет ей случай выполнить задуманное, если, конечно, у нее хватит на это смелости.

— Хорошо, — тихо сказала она.

Он привел ее к «Фабиолли». Они устроились на открытой веранде с видом на залив. Солнечные зайчики прыгали по волнам, на которых тихо покачивались яхты, стоившие целые состояния.

Они заказали фирменное блюдо — королевские креветки и салат. Торри водила вилкой по тарелке, судорожно придумывая, с чего бы начать разговор. Джон тоже не прилагал никаких усилий, чтобы поддержать беседу, и, лишь перехватив ее взгляд, устремленный на море, равнодушно спросил:

— Ты не хотела бы получить в подарок к свадьбе яхту?

Она торопливо отвела глаза.

— Нет, спасибо.

— Какая жалость. Мы могли бы назвать ее «Леди Торренс», — протянул он. — Тогда скажи, чего бы тебе хотелось. Ты же знаешь, что можешь выбрать все, что угодно.

— Так ты за этим пригласил меня? — Голос ее дрогнул. — Твое... хладнокровие... порой просто непостижимо, — с трудом выговорила девушка.

— Разве? — удивился Джон. — Кстати, почему ты все-таки выходишь за меня?

— Я не понимаю...

— Почему я хочу на тебе жениться?

— Нет... нет.

— Разве ты не находишь, что мы идеально подходим друг другу?

— Значит, я... я прошла испытание, о котором даже не догадывалась? — хрипло спросила она.

— Судя по всему, да.

В его глазах ничего нельзя было прочитать, на лице застыло жесткое, почти суровое выражение.

Торренс было мучительно трудно смотреть на него, и не только потому, что она любила его и больше не могла этого отрицать, но и потому, что теперь очень хорошо узнала этого человека и понимала, что не сможет его переделать.

— Скажи мне, Джон, — машинально повертев в руках солонку, она поставила ее на стол и подняла на него глаза, — почему ты тогда выдвинул ультиматум — банкротство родителей или брак?

— Не знаю. Я действовал под влиянием момента. Ты была... так недостижима... и так притягательна. Я инстинктивно почувствовал, что это единственный способ склонить тебя к замужеству.

— И еще... ты наконец выяснил, что я не собираюсь с тобой спать... Так в чем заключался тест?

Джон молчал, но она заметила в его глазах иронию.

— Тебя это беспокоит?

— Да, очень. У нас... были противоположные намерения... — Торри запнулась. — Они и сейчас остаются таковыми. Я не верю, что, экзаменуя меня, ты стремился к чему-то большему, чем просто позабавиться. Но я не могу жить в неведении, вот почему для меня это так важно.

— Послушай Торри, я же просил тебя не усложнять... О каком неведении ты говоришь? Мы ведь хотим друг друга... и даже понимаем, — сказал он с неожиданно беспомощной улыбкой и продолжил: — В тот вечер, когда я звонил тебе из Канберры, я уже знал, что тебе все известно о подписанном контракте.