— Хорошо... — Он вопросительно посмотрел на меня. — Вы тоже здесь будете?

— Разумеется.

— Не представляю, чем это может помочь, — пробормотал он. — По-моему, шантажиста уже не обуздать.

— Но вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы поймать убийцу Хелен Кристи? — проворчал я. Кендалл вспыхнул:

— Естественно, я хочу, чтобы убийца Хелен получил по заслугам и...

Я поднялся со стула:

— Антония дома?

— По-моему, еще не вставала.

— Где ее комната?

— Вверх по лестнице и вторая дверь направо. — По глазам Кендалла было видно, что ему не терпится задать мне кучу вопросов, но он взял себя в руки. — Так мы с вами увидимся сегодня в пять? — без особой нужды переспросил драматург.

— Да, я приду.

— Но что, если Боулер не принесет бумаги? — Теперь в его голосе явственно звучали панические нотки. — Понимаете, он может отказаться! Что тогда...

— За такие деньги Боулер охотно приволок бы эти бумаги даже в Монголию, — усмехнулся я, — а уж насчет Бель-Эйр и беспокоиться нечего!

Я вышел из кабинета, разыскал лестницу, поднялся наверх и постучал во вторую дверь справа.

— Идите к черту! — раздался недовольный голос. — Ночь на дворе!

— Где? — откликнулся я. — На Восточном побережье? — После этого я повернул ручку и вошел в комнату.

Египетская прислужница сидела в постели и глядела на меня широко открытыми зелеными глазами. Белый атласный бюстгальтер приятно контрастировал с густым загаром. Антония отбросила прямые волосы с глаз, и медленная улыбка слегка изогнула ее чувственные губы.

— Если вы задумали изнасилование, лучше попытайте удачи с Джеки Лоррейн, — проговорила она тем низким, тягучим голосом, от которого у меня всегда мурашки пробегают по позвоночнику. — До полудня я холодна как рыба.

— И в мыслях ничего такого не было!

— Судя по тому, как вы пялитесь на мой лифчик, возможно, вы хотели усыпить бдительность, а потом... — Она захихикала. — А я-то думала, той раскормленной блондинки за глаза хватит низкопробному соглядатаю вроде вас!

— Ну, на эту раскормленную блондинку стоило только искоса взглянуть, как она с воплями исчезла в ночи. По-моему, она относится к категории вечных старых дев, — невольно вырвалось у меня.

— А до чего ж здорова, чертовка! — Антония болезненно поморщилась. — У меня столько синяков по всему телу, что разглядывать их пришлось с помощью двух зеркал. Но если оставить в стороне вопрос об изнасиловании, ради чего вы прискакали сюда в такую рань, Холман?

— Я знаю вас всего два дня, — обронил я, недоверчиво покачав головой. — За это время вы без конца оскорбляли меня, приказали своему дружку избить до полусмерти, а теперь я вдруг узнаю, что у нас с вами есть кое-что общее. Вы — не смейтесь! — на моей стороне. Или, если вам больше нравится такая формулировка, я на вашей стороне.

— За те два дня, что мы знакомы, — холодно парировала она, — вы ухитрились оскорбить всех обитателей этого дома, включая меня. Вы также нарушили все мои хитроумные планы, подвергли меня унижению, отлупив, связав и вместо кляпа засунув в рот мои собственные трусики. Ну и ручищи же у этой вашей толстухи! — Она слегка надула нижнюю губу. — Я бы не назвала это общностью интересов, Холман, откуда же столь удивительная перемена? Это на вас не похоже.