Не хотели начинать без него, но им не терпелось.
— А отпечатки у него проверили? — спросила Тутс.
— Да. Не местный. Вообще не из нашего штата. Отдали федам, для общей проверки. Провозятся какое-то время.
— Ну а у жены имеются какие-либо мысли на тему того, как этот человек мог завладеть документами ее мужа?
— Да она не слышала голоса мужа с конца апреля.
— А последний раз он откуда звонил?
— Откуда-то с севера.
— А потом его удостоверение оказывается у покойника.
— Да.
— И убит он был выстрелом из дробовика.
— Да.
— И похож на южанина-фанатика.
— Да. Таких тут полно. Но Блум считает, то было убийство на гомосексуальной почве. На парне одни джинсы, руки и ноги связаны проволокой. К тому же там неподалеку находится бар «Тимоти Виз», где собираются «голубые».
— Но из этого всего вовсе не следует, что он был педиком. Следы сексуальных пыток или извращений остались?
— Пластиковый пакет, больше ничего.
— На голове?
— Нет, лежал рядом с телом, на песке.
— Ну и при чем тут «голубые» дела? Лично мне кажется, что ни при чем, а тебе?
— Да нет… в общем, это пустяк, — сказал Уоррен и улыбнулся. Тутс тут же ответила улыбкой. — Педик он или нет, но Мэтью хочет знать, как оказались у него эти документы. Допустим, преступник хотел убрать кого-то, но чтоб подумали, что умер другой. Да, правильно, разнести ему голову выстрелом из дробовика — самый подходящий в этом случае способ. Но неужели ему в голову не приходило, что рано или поздно у парня проверят отпечатки и выяснится, что это никакой не Лоутон? Жена говорила, что Лоутон служил в армии, а стало быть, отпечатки его пальцев имеются в досье. А татуировка? Неужели не ясно, что уж жена-то сразу заметит, что никакой синей точки на горле у жмурика нет? Тогда зачем понадобилось подкидывать документы Лоутона трупу, который ни при каких обстоятельствах не может за него сойти?
— Но, может, эти самые документы имелись при нем еще до того, как он стал жмуриком? — предположила Тутс.
— Да. Вполне может быть.
Из приемной донеслись до боли знакомые звуки — Гутри Лэмб заигрывал с секретаршей. Присс всегда отвечала одним и тем же: «Ой, дикарь необузданный!» Так пискнула она и на сей раз. И вот дверь в кабинет Уоррена распахнулась, и появился Гутри собственной персоной — в белых льняных слаксах, белых мокасинах с кисточками, черных носках и черной рубашке спортивного типа с расстегнутым воротничком.
Шикарно сохранился для мужчины, которому под шестьдесят, подумал Уоррен. Хотя на самом деле Гутри стукнуло вот уже шестьдесят два, но он это тщательно скрывал. Единственное, что выдавало возраст, — это совершенно седые волосы. Но в плавках он выглядел, как пожилой Шварценеггер, и молоденькие девушки в бикини всегда провожали его глазами. К тому же и сыщик он был отменный. Называл себя знаменитым детективом. Одному Господу известно, почему это за пределами Калузы никто о нем ничего не слышал. Начинал он еще в 50-е, и первая лицензия была выдана ему в Нью-Йорке. Что ж, может, там он и был знаменит.
— Ну, что, начнем наши игры? — осведомился Гутри.
— Они и без тебя уже начались, — буркнула Тутс.
— Тогда просветите меня, — сказал Гутри. И заорал: — Присс! Можешь подать сюда кофе?
Уоррен пересказал все, что сообщил ему Мэтью по телефону. А также повторил то, о чем они с Тутс говорили до прихода Гутри. Вошла Присс Карпентер с подносом и тремя чашками. На ней была пурпурная мини-юбка и плотные колготки в тон, кремовая блузка и кремовые же лодочки. |