– Да ну, – тоже отмахнулась она, – тут и говорить особо не о чем. Была у меня очень близкая подруга. В отличие от меня она деятельная такая, как сейчас говорят – крученая. Держала три магазина. Посудой торговала. Потом кризис восьмого года настал, и она стала прогорать. Кредиты брала, продавала кое-что из имущества своего. Но не хватало, чтоб на плаву удержаться. Вот тогда она пришла ко мне и попросила взять для нее кредит в сто пятьдесят тысяч рублей. Божилась, что если не выплывет, то продаст магазины и все мне вернет сполна. Я, старая дура, доверилась ей, даже с Аркашей не посоветовалась, взяла этот чертов кредит. Понадеялась сначала, не дадут мне – пенсионерке, но у Галины Дмитриевны там все знакомые в банке. Дали. Сначала-то все хорошо было. Мы с Галиной общались по-прежнему. Раз в месяц я платила нужные суммы, а она мне их компенсировала. А через полгода ко мне из банка позвонили и спросили, почему я перестала выплачивать долг? А я уж и забыла про эту ссуду. Звоню Галине, трубку берет чужой человек. Спрашиваю ее, а он отвечает, что уже месяц с лишним как купил эту квартиру! А про Галину ничего не знает! Представляете, Танечка?!

– Кошмар, – покачала я головой. – И что же на вас столько напастей? Как я вам сочувствую!

– Ой, спасибо, деточка. – И Анастасия Валентиновна снова собралась заплакать.

– Так, и что же дальше? – поторопилась я вывести ее из этого состояния. – Нашли вы Галину Дмитриевну?

– Прям! Нет, конечно. Магазины она, как оказалось, все-таки продала, квартиру – тоже и уехала в Америку. А на мне остался ее долг. Я устроилась подрабатывать уборщицей, чтобы хоть как-то возросшие проценты выплачивать. Аркаше все рассказала. Ох и кричал же он на меня! Да и поделом мне. Потом тоже стал помогать платить. Вот так я до сих пор за свою лучшую подружку и отдуваюсь.

– А откуда вы узнали, что она в Америку уехала?

– А это мне соседи ее по квартире сказали. Я же ходила туда, выспрашивала. Ну а потом, когда с Аркашенькой это случилось, я вдруг обнаружила в почтовом ящике конверт. Спустя три дня после трагедии. Как раз в день похорон. На нем только и было написано печатными буквами: Костромской А.В. Я когда открыла его, так и обомлела! В нем доллары лежали! Много! Я, честно говоря, первый раз эти заграничные деньги в руках держала. Когда Лидочка ко мне пришла, я ей показала. Она посчитала и сказала, что на наши деньги тут немногим меньше ста тысяч рублей! Ну я и подумала, что Галина каким-то образом о моей трагедии узнала, совесть в ней шевельнулась, вот и прислала через кого-то часть своего долга. Да что уж теперь? Я сразу решила квартиру продавать и однокомнатную купить. Зачем мне теперь одной три комнаты? Так что с банком я расплачусь, и Александра Степановича будет на что хоронить. Да-а, недолго ему совсем… Ну и с вами есть сейчас чем расплачиваться, вы не волнуйтесь.

– Да я не для этого про деньги у вас спросила, – пожала я плечами, чувствуя, что начинаю оправдываться перед несчастной теткой. – Мне все нюансы важны, поверьте.

– Я понимаю, понимаю, – энергично закивала она, словно испугавшись, что я ей сейчас откажу. – Вы спрашивайте, ради бога.

– Как фамилия вашей бывшей подруги?

– Пушкарева. Галина Дмитриевна. Проживала по адресу: Соляная, дом сорок семь, квартира шестнадцать, – добавила Костромская, опередив мой следующий вопрос.

– А кто, по-вашему, мог передать вам деньги? У вас общие знакомые с ней есть?

– Есть. Ромашкина Лариса Петровна. Мы втроем дружили всегда. Я и через нее пыталась Галину найти.