|
Подошли вплотную к задней стенке ниши. Стенка ничем не была примечательна, кроме разве что не совсем обычного, гравированного по медной табличке рисунка на уровне глаз; изображено было дерево, но не растущее вверх, как ему полагалось бы, а изгибающееся аркой и врастающее в землю своей верхушкой. Дерево было неопределенной породы, стилизация, а не работа с натуры. Мы остановились. «Борич», – произнес мой спутник. «Остров», – представился я. Стенка раздвинулась, ушла в стороны. Открылся лифт – он же по совместительству проверочная камера. Мы вошли. Створки бесшумно съехались, пол дрогнул – кабина пошла вниз. На самый нижний из тех шести этажей, что располагались под четырьмя, доступными взгляду.
– Идиотская планировка, – буркнул я. – Столько времени теряется на то, чтобы попасть на место. Борич пожал плечами. – Если бы строилось по проекту, – безразлично проговорил он. – А то ведь – сам знаешь. Я знал, конечно, да и любой из нашего хозяйства знал. Институт наш – и верхняя его часть, и нижняя – возникли относительно недавно, но не на пустом, к сожалению, месте. Выбить эту территорию тогда стоило многого – и нервов, и всего прочего. Клиника была зарегистрирована как частная, а с частника только ленивый не брал, хотя бы и с профессора и засл.д. мед. Когда земля была оформлена и долгострой, начатый еще при генсеке Горохе каким-то агропромовским департаментом (чье имя история не сохранила), передан с баланса на баланс, дела пошли быстро, но денег не хватало, потому что финансирование шло без учета наших отечественных особенностей, подземную часть сделать удалось, доставить и разместить оборудование – тоже (странное, кстати, оборудование: изготовленное не в нашей стране, оно тем не менее не проходило ни через одну таможню; вроде бы само собой возникло – но это никого не смутило), а вот на основательную перепланировку внешнего корпуса средств недостало, и пришлось как-то приспосабливаться, в частности – проникать вниз через первый надземный этаж, что было со всех точек зрения нецелесообразно. Но – господа, мы же в России были, в Москве. Конечно, клиника проф. Сокольникова приносила некоторый доход – та, что размещалась наверху, – но то, что обитало внизу, жило не за ее счет, а за чей – неизвестно, потому что контракты всех расходов, разумеется, не покрывали и на четверть, официально же нас вообще вроде бы не существовало – во всяком случае, до сих пор. Так что не до новой планировки было. Обходились старой. * * * (Я вам советую не очень доверять этой истории о том, как возникал Институт. И относительно его оборудования – тоже. Из ничего, как известно, ничего и не может возникнуть. Так что… У меня, среди множества прочих недостатков, есть и такой: когда я по серьезной причине не могу сказать правды, я начинаю сочинять. Однако каждый раз ставить в таких местах галочку не собираюсь; разбирайтесь, коли хотите, сами, а не хотите, так и не нужно.) * * * …Лифт остановился. Мы вышли в распасовочную – так это помещение называлось на нашем рабочем жаргоне. Тут, увы, уже не было Лизочки, а имелся молодой человек очень спортивного вида в халате поверх джинсов и очень престижной разрисованной футболке. Он находился здесь на всякий случай: чтобы вынуть из лифта человека, который пожелал бы им воспользоваться, не имея на то весомых оснований; добравшись до нижнего этажа, незваный гость оказался бы уже под полным наркозом и никак не смог бы выбраться своими силами. Молодой человек сидел на стуле перед компьютером и что-то читал. Мельком глянул на нас, приветственно кивнул, забрав у нас карточки, служившие пропуском сюда. |
