Собеседник комиссара был молодым человеком примерно метр девяносто ростом и около девяносто трех — девяносто пяти килограмм веса. Его густые каштановые волосы были тщательно приглажены и уложены гелем. Он весь так и источал благоухание, обеспеченность и уверенность. Он по-хозяйски сел за столик а и только после беглого просмотра меню заговорил:

— Итак, комиссар, я слушаю. — У него был низкий грубоватый голос с хрипотцой, но это могло бы придать ему особого шарма.

— Я начну с главного — сегодня утром мы обнаружили тело пастуха-индейца — Хепи Уайты. — Комиссар замолчал, чтобы уловить реакцию собеседника. На этот раз мужчина несколько растерялся и не таким твердым голосом спросил:

— Как его убили?

— В своем вагончике. Ударом в висок.

— Что? Это не сделали те же кто и убил других, ну, Вы понимаете. — Отрывисто спросил Генри.

Комиссар покосился на подошедшего официанта и дождался когда Меерсон отправит того восвояси.

— Нет. Но с чего Вы взяли, что его должны были убить именно те же преступники?

— Он говорил, что нашел у себя на пороге цветок…этот…как его там… — Меерсон щелкнул пальцами, ища подсказки.

— Пейот. — Кивнул комиссар. — И из этого Вы сделали вывод, что он должен умереть?

— Он боялся этого. — Немного успокоившись, ответил Генри.

— Вы для этого приезжали вчера к нему? — Поинтересовался комиссар.

— Для чего? — молодой человек несколько растерялся. — Нет. Нет. Он просто…я …я помогал ему. Деньгами. После смерти сына ему было тяжело. Я иногда навещал его. Просто чтобы сгладить его одиночество.

— Ясно…

Комиссар видел, что мужчина нервничает, но связывал это с неожиданной и горестной новостью. Меерсон действительно дергал ногой под столом и с некоторым нетерпением отвечал на вопросы Лафарга, но, всегда не задумываясь, уверенно и твердо.

— Как часто Вы бывали у Уайты?

— По-разному. Раз в два-три месяца. Может чаще.

— От него узнали о происходящих убийствах?

— Нет. Из газет. Он только добавил красок. — Генри слабо усмехнулся, вспоминая бурную фантазию своего знакомого.

— Ясно… — Протянул Лафарг. — Он говорил о чем-нибудь, что вызвало бы подобное происшествие?

— Что-нибудь, за что его убили бы? — Переспросил Меерсон. — Говорил о хопи, о какой-то старухе, о незнакомцах, посещавших общину, еще о чем-то, но я толком не слушал. Не обращал внимания. Думал, опять сочиняет.

— Как видите, не сочинял… — Отметил Лафарг. Он хотел еще что-то сказать, но его перебил телефонный звонок Меерсону. Тот взял телефон и раздраженно поговорил со звонившим, затем немного смилостивился, но рассылая проклятья в чей-то адрес, бросил трубку.

— Простите, но мне нужно идти. — Он поднялся и уже на выходе спросил: — Могу ли я попрощаться с ним?

— Поговорите с общинниками. Они должны дать разрешение на присутствие на похоронах. — Ответил комиссар, привстав со стула и наклонив почтительно голову.

Меерсон только качнул головой и вышел. Лафарг еще несколько минут провел в одиночестве, затем позвонил агентам и, предложив им встретиться в участке, отправился туда.

* * *

Узкий коридор на втором этаже был украшен репродукциями художников эпохи Ренессанса. На стенах, обитых панелями из красного дерева и обклеенных шелкографными обоями бордового цвета с черным тисненым орнаментом, висели картины Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Тициана.