— Она пытливо посмотрела на него и добавила: — Боюсь, я потратила весьма немалую сумму на это, но каждый раз, надевая красивое платье или чудесное украшение из ваших фамильных драгоценностей, я не могу не думать об этих несчастных женщинах, зарабатывающих деньги таким образом, и об их несчастных детях.
В голосе Петрины послышались сдавленные рыдания, и глаза ее наполнились слезами.
Она вскочила и быстро подошла к окну, чтобы граф не увидел, как она плачет.
Он смотрел на ее хрупкую фигурку, четко вырисовывавшуюся в лучах солнечного света, который, падая на ее рыжеватые волосы, окружал головку юной леди золотистым нимбом. А затем тихо сказал:
— Сядьте, Петрина, я хочу с вами поговорить.
Она украдкой вытерла глаза и подчинилась, опустившись на стоявшее рядом кресло.
— Я понимаю ваши чувства, но мне хотелось бы знать, насколько они глубоки и осознаны вами.
— Я боялась, что вы мне помешаете. Папа всегда говорил, что подавать нищим — значит бросать на ветер кровно заработанные деньги. Но я… обязана им помочь.
— Я могу понять ваше желание, но, уверяю вас, от вашей помощи должна быть практическая польза.
Петрина взглянула на графа.
— Я собиралась, когда мне исполнится двадцать один год и я стану совершеннолетней и получу свои деньги, построить для таких женщин дом или гостиницу, где они могли бы жить вместе со своими детьми.
— Это очень хорошая мысль! — ответил граф.
Он не хотел ее разочаровывать и поэтому умолчал о том, что многих детей, которым она хотела помочь, женщины брали напрокат и передавали их одна другой, используя только как средство, чтобы растрогать мягкосердечных прохожих.
— Вы хотите сказать, что поможете мне?
— Я, разумеется, дам вам совет, как разумно и с пользой для дела заниматься благотворительностью.
— Мне хотелось бы помогать таким девушкам, как Этель, которые расплачиваются за то, что однажды имели несчастье ошибиться.
— Ну, это было бы нетрудно. Но мне кажется, уже существует служба помощи незамужним матерям.
— Действительно существует? Что-то не очень заметно!
— Да, правда, — согласился граф.
Он понимал, что Петрина не подозревает о степени глубины и сложности проблемы, с которой она случайно столкнулась, и, будучи более чувствительной, чем другие женщины из высшего общества, занялась ею.
— Однако мне известно, что церкви, как, например, Сент-Джеймсская на Пиккадилли, опекают подобных женщин, особенно с детьми. Думаю, самое лучшее, что вы можете сделать, Петрина, — обсудить это дело со священником. По ее лицу он видел, что эта мысль не вызвала у нее особенного энтузиазма, и прибавил: — Церковь занималась бы этой деятельностью намного успешнее, будь у нее побольше средств.
— Но я могу дать эти средства, — сказала она почти беззвучно.
— Разумеется, — опять согласился граф, — при условии, что вы сначала посоветуетесь со мной и мы оба будем уверены, что ваши деньги будут употреблены с наибольшей пользой.
— О, спасибо, спасибо!
— Но это ведь ваши деньги, не мои.
— Я хочу помогать! Хочу, чтобы мои деньги пошли на доброе дело, — ответила Петрина. — Но чего я не могу понять…
И она запнулась, не решаясь продолжить свою речь.
— Чего вы не можете понять?
— Почему так много женщин ходят по улицам и почему столько мужчин… интересуются ими?
При этом она подумала, как невоспитанны и неинтересны многие из уличных женщин, особенно те, что нагрубили ей.
Самое тягостное впечатление производили молодые девушки, большинство из которых были пьяны и едва могли держаться на ногах. |