Естественно, что месье Сент-Альберу с его небольшим капиталом трудно было соревноваться с посланцами имперской промышленности и банков. Адвокат Поля был просто бессилен перейти им дорогу. Сент-Альбер нервничал: план, казавшийся ему в Москве простым и надежным, неожиданно оказался под угрозой срыва. Не закрепившись же в Брюсселе, он не смел и мечтать о Париже, а следовательно, реализация идеи с «французским центром» откладывалась в долгий ящик.

Несколько утешало Сент-Альбер а то, что теперь он был не один. Из тысяч немецких эмигрантов — противников нацизма, нашедших в Бельгии временный приют, месье Поль тонким чутьем разведчика выделил Лео Гроссфогеля и не ошибся в нем. Идя на сближение с Лео, Поль немало рисковал: под личиной «беженца» часто скрывались агенты Канариса или Гиммлера, которые буквально наводнили Брюссель. Оценивая этот факт, Сент-Альбер все больше укреплялся в мысли, что оккупация Бельгии предрешена.

Лео же был счастливым исключением. Удалось проверить его биографию, и она оказалась подлинной, равно как подлинной была ненависть Гроссфогеля к нацизму, лишившему его крова и гражданства.

Удача, как водится, не приходит в одиночку. Адвокату удалось наконец склонить владельцев «О руа дю каучук» к расширению фирмы, и в один из солнечных летних дней сделка была закреплена на торговой бирже — Поль Сент-Альбер и Лео Гроссфогель стали владельцами основного пакета акций. Сент-Альбер сообщил Центру, что «к встрече гостей все готово», и отметил свое превращение в капиталиста маленьким банкетом.

Центр ответил: «Поздравляем».

А еще неделю спустя в поле зрения Сент-Альбера возник Иоганн Вендель, пожилой брюсселец, давний друг Гроссфогеля, которому через год предстояло превратиться в «Профессора» — одного из главных специалистов по радиоделу в группе Поля.

Гроссфогель неожиданно оказался отличным дельцом. У него был врожденный талант «делать деньги», и Сент-Альбер с легким сердцем поручил ему все заботы о процветании фирмы по сбыту плащей и накидок. Лео быстро нашел общий язык со своими соотечественниками, подвизавшимися в деловых кругах Брюсселя, и столь превосходно играл свою роль, что они даже стали подозревать в нем человека Канариса. Гроссфогель, разумеется, не пытался их разуверить, ограничиваясь таинственными недомолвками в ответ на намеки, и в результате приобрел весьма лестную и удобную для себя репутацию в глазах представителей третьего рейха.

В свою очередь, Поль, опираясь на знания Венделя в области радио, занялся тем делом, которое и было одной из основных причин его пребывания в бельгийской столице, — сборкой и размещением конспиративных приемопередатчиков. Одну из раций — ее собрал Вендель — спрятали до поры до времени на вилле по рю дез Аттребат, 101. Поль отлично понимал, как это опасно, но у него не было выхода.

Место для второго передатчика предложил Лео. В поисках оптовых покупателей плащей и накидок он ездил по всей стране, не забывая присматриваться, к каким именно географическим пунктам проявляют интерес его германские партнеры.

Внимание Гроссфогеля привлек Остенде. Фешенебельный курорт был так набит туристами из Германии, что из них можно было бы сформировать дивизию полного состава. Здесь, несомненно, нетрудно было почерпнуть немало любопытных сведений, представлявших ценность для специалистов Центра. Гроссфогель убедил правление фирмы, что обитатели курорта все поголовно мечтают о приобретении резиновых накидок с маркой «О руа дю каучук», и вскоре открыл в Остенде филиал… Самое смешное заключалось в том, что филиал оказался прибыльным, и Лео в рекордный срок распродал наличный запас плащей.

Куда сложнее было спрятать в Остенде передатчик. Он занимал громадный чемодан и весил чуть не полцентнера.