Он обернулся и увидел, что танк разворачивается, собираясь стрелять по «студентам» и Лукашенко. Вскинул автомат и, целясь в смотровые щели танка, нажал на спусковой крючок.

— Штирлиц, сзади!.. — голос Инги в «ухе» дрожал.

Володя не успел среагировать, и кто-то сзади прыгнул ему на спину. Он резко подался вперед, приседая. Человек в ОЗК и противогазе перелетел через него и ударился о землю. Но тут же подскочил и вновь бросился на него. Прыжок был остановлен автоматной очередью.

— «Шарик»! — радостно закричала Инга.

Двое вражеских стрелков целились в аэростат. Тот пронесся над танком, выплюнув на него горючую смесь. Оба стрелка вспыхнули, как свечки. Аэростат развернулся, из люка свесилась чёрная фигура, и вниз полетели арбалетные стрелы.

Володька увидел, что трое бойцов, прячась за камнями, пытаются скрыться. Он прицелился и выстрелил. Один из бойцов упал. Высокий, продолжая бежать, обернулся и выстрелил в ответ. Какая-то мощная сила толкнула Володьку в грудь, он не удержался на ногах и упал.

— Штирли-и-и-и-иц! Володя-а-а-а-а! — в «ухе» бился голос Инги.

Николаев открыл глаза. Над ним низко плыли неизвестно откуда взявшиеся грозовые тучи.

— Штирлиц! Рядом! — голос Инги вновь вонзился в ухо. Володя перевернулся на живот, и вовремя. Напротив него был враг: тот, высокий, в новом ОЗК. Автомат зачастил, выплёвывая пули. Высокий рухнул, пробитый насквозь в нескольких местах.

Володя поднялся и, постанывая от боли в отбитых ребрах, пригибаясь, перебежал к упавшему высокому. На его поясе голосом Камиля Фархатова рация требовала Первого. Этот голос Николаев узнал, несмотря на треск и помехи.

— Первый слушает. — Володя старался говорить тихо, рассчитывая, что Фархатов его не узнает.

— Что там у тебя происходит?! Сколько тебе раз, долдон, говорить: рацию не выключать?! Что ты там про аэростат талдычил? Он не полетит, не видишь, тучи идут, ливень сейчас начнётся? Ты антенны взял? — Фархатов захлёбывался в истеричном крике.

Со стороны Москвы-реки донёсся рокот голосов. Володька сунул рацию в карман и тут только сообразил, что казалось ему таким необычным: чуть сбоку справа на лицевом щитке зияет маленькая круглая дырочка, а по щеке на шею сочится кровь.

По плечам ударил ливень. Николаев вздохнул и снял гермошлем, подставив лицо каплям дождя. Он не чувствовал никакого сожаления, вдыхая напоенный травами воздух.

— Володя, ты чего сделал?!

Он повернулся. На площадке перед сектором стояла в мокром комбезе Инга. По её лицу текли то ли слёзы, то ли струи дождя. Он молча протянул ей гермошлем. Она провела пальцем вокруг дырочки на лицевом щитке. Шагнула к нему, уткнулась лицом в грудь и зарыдала.

— Ну-ну, успокойся. Значит, судьба. Данаифар говорит, что, не заразившись, нельзя излечиться, — он гладил ее мокрые волосы и плечи. Но она всё рыдала.

— Ты где, долдон?! — вдруг ожила в кармане рация.

Инга отпрянула:

— Что это?

— Это я забрал у того, который прострелил мне щиток. А на связи почивший звёздный герой Камиль Фархатов. — Володька достал рацию из кармана, нажал на клавишу приёма и тихо сказал: — Я Первый, отбиваем атаку мутов. Выйду на связь позже, — нажал отбой и вновь спрятал рацию в карман разгрузки.

— Ой, Володя, смотри, — Инга провела рукой по его бронежилету, — тут застряло три пули!

Ливень прекратился так же неожиданно, как начался. В просвет между тучами ударило солнце, озарив окружающий пейзаж каким-то нереальным светом и перебросив через здание университета многоцветную радугу.