Даже Бренн ответил на этот жест.

— Он же привел нас на смерть! — прошипел Ромул, как только Мемор повернулся и вышел.

— Это его работа… — немного растерянно ответил галл.

— Так зачем же его чествовать?

— Мемор когда-то был гладиатором, — неуверенно ответил Бренн. — За это он заслуживает уважения.

— А теперь он наживается на том, что люди гибнут.

Бренн отвел взгляд. Он не знал, что на это ответить.

«Забудь о Меморе, — приказал себе Ромул. — Думай о сражении. Надо выжить!»

Большинство бойцов быстро расселись на полу, и теперь кто переговаривался, кто точил оружие, кто подтягивал ремни доспехов. Двое фракийцев затеяли борьбу, с десяток скучающих гладиаторов наблюдали за схваткой. Еще несколько человек собрались в углу и, преклонив колени, молили своих богов поддержать их в бою. Годилось все, что могло помочь провести несколько часов в ожидании начала сражения, не погрузившись в тягостные раздумья. Фигул и его приспешники разговаривали вполголоса, сбившись в кучку, и Ромул решил, что можно на некоторое время отвернуться от галла.

Задняя сторона железной клетки примыкала к наружной стене из досок, прибитых горизонтально. А наверху располагались места для богатых и знатных римлян. Ромул улыбнулся, подумав, что Гемелл может сидеть совсем близко: мечом достать до задницы. Купец был фанатичным любителем гладиаторских игр.

Сейчас же Ромул приник к широкой щели между досками. Нижний ряд сидений находился лишь на высоте человеческого роста над ареной, и зрители могли бы при желании дотянуться до бойцов и зверей, сражавшихся на горячем песке.

— А это не опасно? — спросил он.

— Посмотри внимательнее. — Бренн указал на лучников: они стояли редкой цепочкой вдоль нижнего края амфитеатра, держа в руках полунатянутые луки. — Обычно они сразу валят хоть зверя, хоть человека, который вспрыгнет наверх.

— Обычно?

— Случается, что кто-то из публики погибает, — пояснил Бренн. — Зрителям это нравится!

— Кроме того бедняги, которому не повезло.

— Ну, им же хочется получить удовольствие от боя…

— Так почему же погибать должны только мы?

— Точно, — улыбнулся Бренн.

Ромул кивнул — любовь горожан к кровавым зрелищам была ему хорошо известна, — снова глянул в щель на происходившую на арене бойню и вздрогнул. Сражение людей с животными, отзвуки которого так отчетливо были слышны здесь, почти закончилось. На песке, словно сломанные куклы, валялись окровавленные трупы с неестественно вывернутыми конечностями. Среди человеческих тел лежали три льва и два леопарда, из животов и между ребер у них торчали копья.

— О боги, помогите мне! — огласил огромное пространство тоскливый крик. — Я ведь уже убил одного кота. Неужто мало?

Ромул в ужасе уставился на «охотника»; тот, тяжело хромая, шел по арене и молил о пощаде тысячи людей, сидевших на высоких трибунах. Все его сподвижники уже погибли, сам он остался безоружным, с одним лишь щитом. Мускулистый торс молодого человека был испещрен глубокими кровоточащими царапинами, правая рука беспомощно висела, из зиявшей на ней раны торчали осколки раздробленной кости — неопровержимое свидетельство ужасной силы и ярости хищника.

— Сзади! — со смехом заорали зрители над головой Ромула: к израненному венатору трусцой приближался последний оставшийся лев.

— Помогите!

— Сам справляйся, подонок!

— Хоть умри как мужчина! Дай нам полюбоваться!

На несчастного обрушился град недоеденных кусков хлеба и огрызков фруктов, сопровождаемый оскорблениями.