– Ну ладно, попробуй набрать «Зимний Двор».

Сделав несколько щелчков мышкой, Корни сказал:

– Похоже, там ошиваются все плохие парни волшебной страны. А какое отношение это имеет к тебе?

– Там есть один рыцарь, который то ли хочет убить меня, то ли нет. Мои друзья сказали, чтобы я притворилась человеком, потому что есть такая штука, которая называется Десятина… это все так сложно!

Корни уселся удобнее.

– Почему ты мне не сказала?

– Я просто рассказала тебе ту часть, которая имела хоть какой‑то смысл.

– Отлично, – кивнул Корни. – А теперь расскажи ту часть, которая не имеет смысла.

– Я не понимаю всего в точности, но, в общем, есть вольные фейри и придворные фейри. Ройбен – один из придворных фейри, и я встретила его в лесу, когда его подстрелили. Он от Зимнего Двора.

– Ага. Я тебя слушаю, давай дальше.

– Шип и Лютилу прислали мне записку в желуде, и там говорится, что он опасен. Он убил еще одного моего друга, Хряща.

– Записку в желуде?

– Шляпка снимается, а внутри он полый.

– Ну да, конечно.

– Ха‑ха. Посмотри еще слово «Десятина», ладно? Насколько я знаю, это обряд жертвоприношения, который заставляет фейри, не относящихся ни к какому Двору, выполнять то, что прикажут придворные. Я должна притвориться человеком, чтобы они притворились, будто меня приносят в жертву.

Корни снова постучал по клавишам.

– Я нашел только всякую хрюстианскую чушь. Мол, отвалите мне десять процентов наличных, и я куплю собачью будку с кондиционером. Это жертвоприношение – насколько это опасно? Я имею в виду – ты хорошо знаешь этих своих приятелей?

– Я им полностью доверяю…

– Но? – продолжил Корни. Кайя горестно улыбнулась.

– Но они никогда мне не говорили. Они знали все это время, и ничего, ни одного намека.

В задумчивости Кайя рассматривала костяшки пальцев. Почему лишний сустав придает им такой жуткий вид? Но, однако, так и было: когда она сгибала пальцы, ей становилось не по себе.

Корни, хрустя суставами, размял пальцы, словно злодей из фильма.

– Расскажи мне всю историю еще раз – медленно и с самого начала.

Проснувшись, Кайя долго не могла понять, где находится. Подвинувшись в сторону, она уперлась во что‑то плотное и теплое. Оно забормотало и отпихнуло ее. Корни. Кайя отодвинулась от него и протерла глаза. В комнате было темно, только из‑за плотных коричневых занавесей просачивались полоски света. Она слышала голоса, раздававшиеся где‑то в трейлере; фоном им служил записанный на пленку телевизионный смех.

Она повернулась на другой бок, пытаясь уснуть снова. Прикроватный столик оказался вровень с ее глазами. На нем лежала книга, стояли флакончик с ибупрофеном, будильник со светящимся циферблатом и шахматный конь из черного пластика.

– Корни, – позвала она, тряся свернувшегося в комок парня за плечо. – Просыпайся. Я знаю, что делать. Я знаю, что мы можем сделать.

Корни высунул голову из‑под одеяла. Его глаза, прищуренные спросонья, казались блестящими полосками среди складок покрывала и подушки.

– Хорошо бы эта мысль оказалась удачной, – промычал он.

– Келпи. Я знаю, как призвать келпи.

Корни отпихнул одеяло и сел, разом проснувшись.

– Верно. Это правильно.

Он соскользнул с кровати, почесываясь через шорты некогда белого цвета, а потом уселся перед компьютером. Когда Корни пошевелил мышку, скринсейвер отключился.

Кайя слышала, как в другой комнате Дженет сообщала матери, что никогда не получит водительские права, если Корни не позволит ей брать свою машину.

– Сколько времени? – спросила Кайя.

Корни глянул на часы в углу экрана.